– Нет!
Воздух вокруг меня колеблется. Я не знаю, реально ли происходящее, или это все наваждение. Передо мной появляется моя мать. Она беременна. Я понимаю, что она беременна
– Нам нужно возвращаться, Джахан, – говорит она. – Как только ребенок родится…
– И ты предлагаешь взять ребенка с собой? – отец проводит рукой по своим густым, непослушным волосам, которые я у него унаследовала. Позади звенит детский смех: это Дарин, толстощекий младенец, ничего не понимающий в происходящем. Он смеется на коленях у Лиз, которой на вид лет семь. При виде сестры мое сердце сжимается. Я ведь так давно ее не видела. В отличие от беззаботного Дарина, она смотрит на мир настороженно, глаза ее тревожно перебегают от отца к матери. Она – ребенок, чье счастливое детство отравлено непонятными разногласиями родителей. В ее мире порой бывает солнечно, но чаще там гремят грозы.
– Мы не можем подвергать детей подобной опасности, Мирра…
Темнота. Я чувствую запах раньше, чем вижу свет. Это запах цветущих абрикосовых деревьев и горячего песка. Я в Серре. Снова передо мной появляется мать, она одета в облегающую кожаную одежду, на плече – лук и колчан. Ее светлые волосы стянуты в пучок на затылке, взгляд яростный. Она стучит в дверь – давно знакомую старую дверь нашего дома. Отец, стоящий рядом с ней, опускается на колени. На одном плече он держит меня, на другом – Дарина. Мне четыре года, Дарину – шесть. Отец целует наши щечки снова и снова, что-то шепчет нам, только я не слышу слов.
Дверь открывается, и на пороге появляется бабушка. Она уперла руки в бока и выглядит настолько сердитой, что мне хочется крикнуть:
Снова темнота. И наконец – знакомое место, которое я предпочла бы никогда не видеть. Темная комната, светловолосая женщина внутри… Теперь я узнаю ее. Это моя мать. И эта комната – не просто комната. Это тюремная камера.
– Правда освободит тебя от иллюзий, Лайя из Серры, – шепчет голос Князя Тьмы. – Освободит тебя от груза надежды.