В расселину… а крыса уже трусила по извилистой, замусоренной улице под потолком из спрессованных обломков…

Флакон почувствовал, как его тело протиснулось в щель, затем полетело вниз, под низкий свод над улицей. Булыжники, раствор кладки и глиняные черепки под руками рассекли кожу, когда он пополз вперёд. Когда-то по ней ходили, по этой улице, давным-давно. По ней грохотали фургоны, звенели лошадиные копыта, её омывали тысячи запахов. Еда, которую готовили в соседних домах, скот, который гнали на рыночную площадь. Короли и нищие, великие маги и амбициозные жрецы. Все исчезли. Обратились в пыль.

Улица резко забирала вниз, мостовая прогнулась, просела в какой-то подземный чертог – нет, в старую канализацию, выложенную кирпичом, – в этот тоннель и пролезла крыса.

Оттолкнув изломанные куски брусчатки, маг протиснулся в шахту. На полу – тонкий слой высохших нечистот, панцири мёртвых насекомых, которые захрустели под его весом. Белёсая ящерка – длиной с его предплечье – метнулась в боковую щель. Ко лбу его налипла паутина – настолько крепкая, что даже задержала чародея на миг, прежде чем лопнуть с заметным щелчком. Флакон почувствовал движение у себя на плече, ножки пробежали по спине, а затем исчезли.

Позади закашлялся от поднятой магом пыли Спрут. Ещё дальше заплакал ребёнок, но потом затих, остались лишь звуки движения, заполошное дыхание. Впереди часть тоннеля обвалилась. Крыса нашла себе лаз, так что Флакон знал наверняка, что эта преграда – преодолимая. Добравшись до завала, он принялся разбирать камни.

Улыбка подтолкнула ребёнка перед собой.

– Давай-давай, – пробормотала она, – шевелись. Уже близко.

Девочка по-прежнему всхлипывала – ещё не плакала… просто пыль, столько пыли, которую подняли те, кто ползли впереди. Сзади маленькие ручки то и дело касались её обожжённых ступней, вызывая острую боль, но Улыбка сжимала зубы, чтобы не вскрикивать. Треклятый мальчишка просто ничего не понимает. Откуда у них такие большие глаза? Как у голодных щенков.

– Ползи, малышка. Уже совсем близко…

Мальчик позади помогал Тавосу Понду, лицо которого было замотано окровавленными бинтами. За ними пробирался Корик. Улыбка слышала, как сэтиец-полукровка всё тянул и тянул себе под нос какое-то песнопение. Наверное, только так и спасается от смертельного ужаса, идиот. Ему-то нравится открытая саванна. А не тесные извилистые тоннели.

Её это всё не беспокоило. Бывало и похуже. Когда-то, давным-давно, она жила намного хуже. Нужно просто научиться рассчитывать лишь на то, что под рукой, и пока впереди есть проход, остаётся надежда, остаётся шанс.