– Императрица, это не сработает.

– В самом деле?

– Да. Напротив, мы все заражены. Вера и верность исчезают. Всё, что одаряло нас гордостью, становится запятнанным. Малазанская империя лишается героев, а без героев, Императрица, мы сами погубим себя.

– Тебе не хватает веры, Жемчуг.

– Во что именно?

– В эластичность цивилизации.

– Вера, о которой вы говорите, Императрица, больше похожа на упрямое отрицание. Отказ признавать симптомы, поскольку этот путь проще. Самодовольство служит лишь распаду.

– Многие слова можно сказать обо мне, – сказала Ласиин, – но самодовольство не из их числа.

– Простите, Императрица, я не это имел в виду.

– Этот флот катамаранов, – секунду спустя произнесла она, – выглядит довольно зловещим. Ты чувствуешь исходящую от него силу?

– До некоторой степени.

– Не следует ли из их появления, Жемчуг, что, вступив в союз с адъюнктом Тавор, эти чужеземцы ощущают в ней нечто, чего не чувствуем мы?

– Я не представляю себе их мотивов, Императрица, поскольку пока не встречался с ними.

– А ты этого хочешь, Жемчуг?

Как я и ожидал.

– По правде говоря, мне не слишком интересны их мотивы.

– Похоже, теперь тебя вообще мало что интересует, Жемчуг.

И кто же доложил тебе об этом, Императрица? Он молча пожал плечами.