Банашар принюхался.

Полиэль? Я не ощущаю тебя там… Или где-нибудь ещё, если подумать. Он прищурился. Потом медленно улыбнулся.

В эту секунду на его левое плечо опустилась тяжёлая рука, развернула его…

И кто-то закричал.

Подняться из водоворотов чёрных и грязных вод. Выпрямиться, слизь и песок стекают вниз, угри-кровососы отваливаются и извиваются на грязных камнях, осколках горшков и кусках кирпичей под деревянным причалом. Шаг вперёд, за ним ещё один, тяжёлые, царапающие.

Впереди – грубая стенка, видны слои уличных уровней, молов, старых дренажных отверстий времён юности этого города – когда люди ещё не ковали железо – когда канализационная система была превосходной, эффективной сетью под улицами. И всюду – обилие упоров для рук и ног, если хватает решимости, силы и воли.

У того, кто стоял перед этой стенкой, было в достатке всех трёх.

Шагнуть ещё.

Потом карабкаться. Чужак пришёл в город Малаз.

Задыхаясь, она прислонилась к стене. Какая ошибка, пытаться доплыть в доспехах. И ещё эти проклятые угри! Она вышла из воды, покрытая с ног до головы проклятыми кровососами. Руки, ноги, шея, голова, лицо, болтаются, извиваются, каждый, небось, насосался, и снимать их – удовольствие маленькое. Сожми его слишком крепко, и он брызнет кровью да чёрной вонючей дрянью. Но тебе приходится сжимать, ухватить хорошенько, потому что их пасти впиваются и оставляют на коже круги сморщенной и сочащейся плоти.

Она выбралась на берег, словно какая-то червячная ведьма или демон – ха, та дворняга, которая обнюхала её, тут же сбежала, а? Тупая собака.

Сточный скат, довольно крутой, но сбоку были ступеньки, и она смогла подняться, затем подъём, который едва не убил её, но это вряд ли. Жажда – требовательный хозяин. Самый требовательный.

Но она сбросила свои доспехи, там, внизу, по колено в донной грязи, а киль того проклятого корабля едва не снёс ей голову – сорвал шлем, а? Если бы ремешок не лопнул так удачно… в любом случае, она потеряла даже перевязь с мечом. Нечего заложить, и это плохо. Кроме этого ножа, но он – единственный нож, который у неё есть, единственный, который остался.

Однако она всё равно испытывала жажду. Нужно смыть вкус гавани, особенно первый глоток, когда она вынырнула из воды и чуть не подавилась раздутым трупом мерзкой крысы – эта тварь едва её не убила – а если бы она была жива и забралась ей в глотку? Ей как-то приснился такой кошмар. Когда она завязала со спиртным, вот когда, но именно это и делает завязка – напоминает тебе, что мир ужасен, отвратителен и жалок, и что в нём есть всякие твари, которые хотят до тебя добраться. Пауки, крысы, угри, гусеницы.