– Не вижу причин вам отказать, командир. Адъюнкт желает что-то добавить?

– Нет.

– Хорошо. Командир Тин Баральта, «Красные клинки» могут расквартироваться на время здесь, в Паяцевом замке. Вы свободны.

Тот вновь поклонился, затем развернулся и ровным шагом покинул комнату. Лостара Йил последовала за ним.

Дверь открылись и вновь захлопнулись за их спинами.

Ласиин перевела взгляд на своего адъюнкта.

– Добро пожаловать домой, Тавор, – проговорила она.

– Благодарю вас, Императрица.

– Транспортные суда в порту вывесили чумные флаги. Мы обе знаем, что никакой заразной болезни среди солдат вашей армии нет. – Она склонила голову набок. – Как мне понимать эту попытку обмана?

– Императрица, Кулак Кенеб явно заключил, что, вопреки заверениям капитана Ринага, город Малаз пребывает в состоянии гражданских беспорядков. Настолько, чтобы Кенебу пришлось бояться за благополучие Четырнадцатой, если армия высадится. В конце концов, со мной виканцы, чья верность Империи, должна заметить, безукоризненна. К тому же, с нами внушительный отряд хундрилов «Выжженных слёз», которые также служили с отличием. Высадка такого подразделения могла бы привести к массовому побоищу.

– Побоищу, адъюнкт? – Брови Ласиин поползли вверх. – Капитан Ринаг получил приказ разоружить солдат Четырнадцатой перед высадкой.

– Оставив таким образом на милость разъярённой толпы, Императрица.

Ласиин лишь отмахнулась.

– Императрица, – продолжила Тавор, – я полагаю, здесь, в самом сердце Империи, возникло неверное понимание событий, известных под названием «Собачья цепь», а также происходившего затем в Арэне. – Она помолчала, затем продолжила: – Я вижу, что Корболо Дом, командовавший предателями «Живодёрами», пойманный и арестованный в Рараку, снова свободен и даже, похоже, вновь получил чин Первого Кулака. Более того, жрец-джистал, вероятный подстрекатель и зачинщик уничтожения Арэнской армии, Маллик Рэл, занял место вашего советника на этом заседании. Не нужно говорить, насколько меня это смущает. Если, конечно, семигородское восстание не преуспело куда больше, чем можно вообразить, несмотря на мои успехи в самих Семи Городах.

– Дорогая Тавор, – проговорила Ласиин, – должна признаться, ты меня немного разочаровываешь. Похоже, ты держишься за детское представление о том, что некоторые истины – неизменны и неоспоримы. Увы, в мире взрослых всё не так однозначно. Истины податливы и гибки. И подлежат, по необходимости, изменению. Разве ты не заметила, Тавор, что для жителей нашей Империи истина вовсе не имеет значения? Она утратила силу. Она больше ничего не меняет, более того, сама воля народа – рождённая из страха и невежества, не спорю, – сама эта воля может, в свою очередь, приводить к пересмотру истин, может превратить, если угодно, удобную ложь в святую веру, а уж в этой вере потом нельзя усомниться.