Что если это мой конец? Вечная заложница одной страны, презираемая другими? Я задумалась о том, отправлены ли уже венданские гонцы в Морриган с вестью о моем чудовищном предательстве. Я представила тех, кто скоро будет меня проклинать – министров, королевских гвардейцев, моих родителей, – и закрыла глаза, сдерживая горькие слезы. Но уж точно не мои братья и не Паулина. К горлу подступили рыдания.

Не такую историю я написала бы для себя. То была бы история про Терравин, соленые морские ветры и счастливую любовь. Я сжала кулак, смяв материю, и поднесла платье к лицу, окрасив шов более темным красным цветом – цветом собственной крови. Милый облик Паулины еще стоял у меня перед глазами, когда в голову вдруг пришла еще более ужасная мысль – недолго морриганцы будут клеймить меня за предательство, потому что скоро все они либо будут умерщвлены, либо примут адские муки и, опустившись до животного состояния, станут пресмыкаться, пытаясь поймать и съесть хоть таракана.

Успех армии Комизара, кажется, предрешен – если только я не изыщу какой-нибудь способ предупредить соотечественников. Каден поклялся защищать Берди, Гвинет и Паулину, но этого мало. Спасти весь Терравин – тоже недостаточно. В Морригане живет неизмеримо больше людей, и никто из них не заслуживает такого страшного конца. Комизар что-то упоминал об одной, последней зиме. Значит ли это, что раньше окончания зимы войны не будет? А когда они собираются напасть? Весной? Летом? Сколько времени есть у Морригана? Не намного больше, чем у меня самой.

Когда вдруг постучали, я вздрогнула от неожиданности. Не желая больше никаких сюрпризов, я опасливо приоткрыла дверь.

Это была Каланта.

– Принесла вам еще полотенце, – она бочком протиснулась в комнату. – И еще кое-что.

В дверях появился Рейф.

У меня захолонуло сердце. Что если это ловушка?

– Может, у меня и один глаз, – заговорила Каланта, – но вижу я им больше, чем иные видят двумя. Я отправила караульных из коридора, нашла им другое дело, а Совет все еще заседает. У вас есть четверть часа – не больше. Потом вернутся стражники. Я приду раньше их. – Она положила на койку полотенце и удалилась.

Рейф тут же заметил мою разбитую щеку, и его синие глаза полыхнули холодной яростью.

– Это не Каден. Он меня и пальцем не тронул. Все в порядке, – взмолилась я, – у нас всего несколько минут.

Я не хотела тратить драгоценное время на обвинения и гневные излияния. Нам с Рейфом уже так давно не удавалось остаться наедине.

Я запечатала его губы пальцем. Поняв меня без слов, он проглотил слова, готовые сорваться с языка.