Но и внутреннему врагу,

Что другом прикинуться рад.

И да будет так,

Сестры сердца моего,

Братья души моей,

Плоть от плоти моей,

На веки веков.

Тихое «на веки веков» поднялось от толпы мне навстречу, и постепенно люди начали расходиться, спеша в тепло своих лачуг. «И да хранят вас боги от зла», – добавила я про себя.

Подобрав полы плаща, я хотела уже вернуться в галерею, как внезапно стих ветер. Мир погрузился в непривычное безмолвие, и с неба начали падать белые хлопья. Неторопливо кружась, они опускались на уступы стен, на улицы, мне на колени – белые, искрящиеся, волшебные. Снег. Он касался моих щек, как невесомые, холодные перья – в точности, как описывала тетушка Бернетта. Нежные хлопья таяли на моей протянутой ладони, и внутри у меня вдруг защемило от острой тоски по дому. Вот и пришла зима. Мне почудилось, что передо мной закрывается дверь.

Глава пятьдесят шестая