С каждым мгновением росли сомнения в правдивости слов Донована. Может быть, то, что таили в себе эти леса, горы и разрушенная Омния, давным-давно исчезло? Кануло в небытие? Да и люди, некогда несущие стражу на аванпостах, покинули свои места.

Что ж, тем лучше. По крайней мере, до монастыря доберёмся в срок и без приключений. Я пощёлкала пальцами над плечами, отгоняя сглаз. По телу драконида пробежала легкая дрожь, и он тяжело вздохнул, словно решил полностью покориться судьбе. Я ободряюще похлопала его по шее, едва не задев широкую ладонь. Инстинктивно отдёрнув руку, я заметила, что северянин придержал своего драконида и поравнялся со мной. Встретив мой взгляд, наёмник дёрнул верхней губой и убрал ладонь.

— Что-то неладное творится, Кошка, — отрывисто бросил он. — Ты ничего не слышишь?

Я послушно напрягла слух, но в воздухе трепетала тишина. Она приобрела звенящий оттенок: шорохи растворились во тьме ночи, а птицы то ли отправились на ночлег, то ли набирались сил перед новыми трелями.

— Прислушайся хорошенько, — настаивал Коннар, получив от меня отрицательный ответ. — Иначе я решу, что спятил!

— Да что такое…

Северянин махнул рукой, призывая к молчанию, и резко остановил драконида. Я тоже натянула поводья. Оба животных замерли на месте, недоуменно поводя округлыми мордами и шипя. Коннар красноречиво взглянул на меня, и я застыла, полностью обратившись в слух.

Ночной воздух сгустился, превратившись в вязкое желе, впитывающее в себя малейшее дуновение ветерка. Время — и то словно застыло на месте, а мир вокруг сузился до размеров бутылочного горлышка.

Сердце гулко стукнуло в груди.

Я поняла, что имел в виду бывший капитан ранаханнской гвардии.

То, что сначала чудилось обыкновенным звоном в ушах, действительно оказалось тихим позвякиванием. Так бряцают на ветру хайаньские серебряные колокольчики. У меня был такой, с подвеской в виде золотой рыбки из сандалового дерева. Когда налетал порыв солёного ветра, рыбка покрывалась испариной морских брызг и качалась взад-вперед, грустно глядя на меня. Воспоминание о безделушке царапнуло сердце, пробудив другие: о Соколе, с которым мы ходили по хайаньским лавкам, о нежно-розовых лепестках дикой сецалии(172), водопадом осыпающихся на подставленные ладони, о терпком шиповниковом вине…

Прочь!

Я прижала пальцы к глазам и часто заморгала, заставляя высохнуть так некстати выступившие слезы.

— Услышала наконец-то? — нетерпеливо спросил наёмник, который, похоже, ничего не заметил. Я кивнула.

— Это доносится оттуда, — Коннар указал вперёд. — Причём возникло совсем недавно. Ты уверена, что хочешь продолжать путь?