Наконец последние остатки кокона спланировали на землю. Не удержавшись на столбе, я последовала за ними: затёкшее тело плохо слушалось. Стоило пошевелиться, как противные мелкие иголки сразу вонзились в конечности.

Неуклюже перевалившись на спину, я взглянула на своё временное пристанище, едва не превратившееся в могилу. Оболочка столба, такая же тёмно-серая, как и кокон, поистерлась там, где её касалась моя спина. В образовавшемся просвете виднелся грязно-жёлтый узор в виде трех параллельных, слегка округлых линий. Стоило мне посмотреть на них, как по позвоночнику пробежала морозная дрожь. Я торопливо отвела глаза, хотя причину испуга так и не поняла. Зуд в правой руке был невыносим. Показалось, что проще отрезать кисть, чем от него избавиться. Еле переборов это опасное искушение, я внимательно осмотрела руку, пытаясь отыскать причину зуда. Снаружи конечность была совершенно здоровой, если не считать покраснения и легкой припухлости; лишь приглядевшись, я заметила три крохотные дырочки у самого основания ладони, прямо над запястьем.

— Это ты мне оставил, а? — мрачно спросила я у туши чудовища. — Чтобы покрепче тебя запомнила?

Почему-то подумалось: если оно сейчас поднимет голову и ответит, то я ничуть не удивлюсь. Эта мысль испугала больше, чем схватка с чудищем.

— Успокойся, Кошка, — строго сказала я себе, неловко поднимаясь. Ноги дрожали, а колени ходили ходуном. — Дорога в безумие отклоняется от жизненного пути сначала всего лишь на один ноготь.

Потирая ноющую руку, я заковыляла к бесчувственному северянину, шепча про себя:

— Уверена, что ты ещё дышишь, капитан. Такие как ты не умирают в глуши от когтей тощих чудищ, не сдержав обещаний!

***

Обрывки кокона осыпали меня, как чёрный снег, ложась вокруг ног неровным кругом. Не обращая внимания на зуд, раздирающий кожу, на панический страх, терзающий сердце, я сосредоточенно работала лезвием, шаг за шагом освобождая Коннара от серой мерзости.

Это был уже второй кинжал в нашей с наёмником истории. Первым я — правда, косвенно — едва не убила бывшего капитана. Теперь же я его спасаю при помощи второго. Забавно, верно?

Недаром в Алдории говорят, что на трёх лицах богини судьбы Намуты застыли иронические улыбки.

Когда из-под отвратительной оболочки появилась широкая грудь северянина, я прижалась к ней и облегченно вздохнула: сердце билось, а грудная клетка еле заметно поднималась в такт слабому дыханию.

— Попробовал бы ты умереть, — саркастически сказала я, вновь берясь за клинок. — Разыскала бы тебя на полях Междумирья и расцарапала бы всё лицо!