На лице несчастного задрожала испуганная улыбка. Он обессиленно склонился перед мейстером, униженно бормоча слова извинения. Генар с видом глубочайшего смирения закивал в такт произносимым речам. Рукава хитоли упали на голову паломника, почти скрыв от зрителей его лицо, когда мейстер вдруг сделал резкое движение, будто стряхивая что-то с руки, и быстро отпрянул.

Воздух стал горьким и душным.

Тело бедолаги зашаталось. Белый песок обагрился струей крови, хлынувшей из распоротого горла. Из-под нижней челюсти паломника торчала длинная рукоять ножа.

Глухой стук возвестил о падении того, что мгновение назад было человеком.

В глазах потемнело. Я согнулась над землёй, зажимая руками рот и отчаянно давясь воздухом. Голову плотно обвило кольцо мутной пелены, расчерченной иглами страха. В горле яростно бился тугой комок, и мне пришлось стянуть с лица повязку, чтобы унять паническую тошноту.

Я повидала многое, но сейчас все произошло слишком внезапно, чтобы можно было сохранить невозмутимое спокойствие. Если раньше мейстер казался святошей, одержимым религиозной придурью, то теперь я почувствовала себя надежно запертой в клетке, где рыщет сумасшедший фанатик.

— Шар'ракх! — донесся далекий голос Коннара. — Ничего себе порядочки! Братец, ты ещё не передумал сюда вступать? Они же тут людей режут, как поросят!

Закаленных в боях северянин говорил с убийственным спокойствием. Это слегка разрядило обстановку, дав толчок настороженным перешёптываниям вокруг. Его слова привели меня в чувство, пусть и покоробив цинизмом. Я разогнулась, прикрывая лицо. Наёмник поймал рассерженный взгляд и сардонически изогнул губу, мол, сама сюда сунулась, теперь получай сполна. Гул толпы становился всё громче. Генар, сохраняя прежний благолепный оскал, воздел обе руки к небу.

— Да восславится Лиар! — воскликнул он. — Да узрит он наши старания во благо и во имя его!

Ветер трепал белоснежную хитоль, на которой подсыхали кровавые цветы.

— Слава Лиару! — вдруг завопил кто-то из толпы, и нестройный хор голосов подхватил этот крик. Он моментально перерос в знакомый речитатив, и люди принялись раскачиваться взад-вперёд, аккомпанируя себе хлопками.

Мы переглянулись и отошли от беснующихся поклонников Лиара. Краем глаза я заметила, как помощники мейстера, оставив музыкальные инструменты, оттаскивают тело паломника прочь. Их невозмутимость и деловитость свидетельствовали о том, что подобные занятия им далеко не в новинку. В этот момент я подумала: может, бросить всё и убежать подальше? Стоило только представить свою комнатку на такой далекой Аэдагге, как нахлынула такая волна радости, что я едва удержалась на ногах. Однако её быстро перебило другое воспоминание — о Камне, сиротливо лежащем в келье, обо всём, через что я прошла в лихорадочном поиске Призрака. Оставить всё это в тот момент, когда пальцы почти коснулись каменной флейты? Да ни за что!