У волчицы сегодня цель – человечье мясо. Вот почему она не стала мелочиться с этой несчастной пичугой. Долго кружа по следу, она вспомнила: запах того человека встречался ей в прошлые годы; неоднократно зорил он в тайге и на болоте волчьи гнезда – пора с ним расквитаться за погубленных детей.

Она добралась до избушки. Навалилась передними лапами на дверь, но открыть не смогла. Сердце заныло в отчаянье! Что делать ей? Как быть?.. Клыки её, когти бессильны против бревенчатых листвяжных стен.

Обойдя избушку, волчица вздохнула. Уселась неподалёку, плотно охватив хвостом свои утомленные лапы с кровоточащими казанками, надорванными в буреломах и болотной хляби, – напролом летела. Запрокинув тяжёлую голову и отрешенно закрыв глаза, она хотела взвыть в бессильной ярости – докричаться до волка и вдвоем до утра попеременно караулить в кустах человека… И вдруг поблизости – широко и ярко! – раскрылась молния. Болото застелило белизной. Волчица вздрогнула и отскочила – гром застал за деревьями.

Вспышка молнии подсказала ей выход: искривлённый ствол сосны, растущий над крышей.

Она опять приблизилась к избушке. Чуткое ухо уловило за стеною шорохи, голоса. Между бревен, проконопаченных шерстью болотного мха, натягивало запахом печного дыма… Грубоватый бас мужчины и слабосильный женский тенорок – будто боролись между собой: басовые атакующие ноты перебарывали.

Необъяснимое и неожиданное волнение охватило волчицу: почуяла – надо помочь слабосильному. Ловко запрыгнув на искривленное дерево, она пошла, но оскользнулась – больно шлепнулась боком о землю… И только с третьей попытки удалось кое-как заползти по кривому стволу на чердак.

Сова сидела за трубой. Глаза – горячий уголь. От неожиданности обе испугались – друг от друга шарахнулись в разные стороны. Сова исчезла, напылив на чердаке. У трубы остались перья и теплая, аппетитно пахнущая «постель».

Волчица, едва не чихнувши от пыли, обнюхала потолок, засыпанный прогорклою землей, смешанной с птичьим пометом, листьями и хвоинками. Лихорадочно стала работать передними лапами, но под землею оказалась крепкая доска – когти заскрипели, едва не подламываясь.

Она отфыркалась от пыли. Кинулась копать в другом углу, но и там постигла неудача – доски, доски…

Переставая работать, она прислушалась.

Первые капли дождя коготками скребли, колотили по гнилым тесинам крыши. Болото всё чаще заливало светом призрачных молний. Вершины кедрача и скалы на далёком берегу точно выпрыгивали из темноты, разрастаясь до неба; молния гасла – и деревья и скалы со страшным грохотом словно проваливались куда-то в пропасть.