«Что это? Или я схожу с ума?.. – Он посмотрел по сторонам. – Возле этих островов десять-пятнадцать метров глуби должно быть!»

Продолжая оглядываться, он не верил происходящему. Руками, как слепой, трогал коряги, валуны, лежащие на дне. Как это так? Не снится ли всё это? Нет, не снится!

Летунь-река мелела на глазах.

Обнажились песчаные косы, гранитные гребни. Бурля и посвистывая, вода сбегала вниз по течению: при звёздном свете вдалеке был виден сверкающий широкий хвост реки, но скоро и он растворился во мгле и затих…

И только соловьи, как пьяные, продолжали глотки драть на островах – на бывших островах бывшей реки…

Спотыкаясь, чертыхаясь, он пошёл по дну. Поскользнулся. Чуть не рухнул. Ощущая противную дрожь под коленками, парень опустился на валун, обвитый водорослями. Сбоку валуна побулькивал родник. Задыхаясь в грязной луже, колотился огромный таймень. Широко раззявливая рот и шевеля жаберными крышками, таймень затихал, испуганно таращась в небо, – звёздный свет слезой дрожал в глазу.

Трясущимися руками Серьга поднял пудового тайменя и заплакал, обнимая. Рыба засыпала на руках. И другие такие же рыбины – хариусы, налимы, ельцы, осетры – серебристыми слитками бессчетно блестели в грязи.

* * *

Так что же случилось? А вот что.

Тайком, по-воровски, той ночью железобетонные клещи плотины сомкнулись на горле реки. Гидростроители спешили заполнить своё необозримое водохоронилище, гордо именуемое морем. Нужно было любою ценой победить эту реку – победителей не судят. Нужно было успеть – кровь из носу – успеть, раньше намеченного срока запустить все агрегаты гидростанции. И тогда можно будет спокойно и смело подставить трудовую могучую грудь под Золотую Звезду Героя.

24

И наступило утро, какого ещё не было на этих берегах. Последние капли волшебной беловодской влаги убежали от плотины. Животворные струи замолкли. И обнажилось дно – тысячи лет никем не зримое, окутанное русалочьими сказками, загадками и тайнами. И странно и страшно было смотреть на эту раздетую сказку, беспомощную, кинутую в грязь.

Глубокое русло длинной чёрно-красной бороздою пропахало Беловодье – с Юга на Север. А ещё это было похоже на кровоточащий свежий шрам, появившийся на некогда прекрасном лице земли.

Тревожная тишь зазвенела над разоренной рекой. Исчезло вековечное, беспечное бормотание воды в камнях на перекатах, на порогах, среди плакучих ив, среди ветвей берёз, ещё вчера задумчиво смотревших в тёмное окошко омута. Исчезли привычные всплески воды под веслом рыбака. Не слышно было резвых лодочных моторов. Не гудели катера, всегда в эту пору таскавшие плоты из притоков.