Но плакат снова и снова манил к себе…

И в этот вечер Иван Иванович мимоходом полюбовался изображением бравого летчика. Вернее, только лишь собрался полюбоваться, но вздрогнул, заметил красноглазого котёнка около рекламного щита. Чистоплюйцев поразился тому, что котёнок – словно цирковой, надрессированный – спокойненько стоял на двух ногах, словно специально поджидал его, демонстративно сделав «руки в боки».

Чистоплюйцев почувствовал неприятную дрожь возле сердца. Он вспомнил, что примерно в такой же позе отлита была статуэтка рогатого чёртушки, находившаяся на столе у Лобана, у шефа.

«Причём тут статуэтка? – Он поморщился. – Да и вообще… пора домой…»

Задумавшись, Иван Иванович шагнул на мостовую. Из-за угла рванулся легковой автомобиль и в этот миг с необычайной быстротой и легкостью котенок сквозанул через дорогу…

Противно, длинно завизжали тормоза, и Чистоплюйцев увидел набегающие фары, слепящие в упор, бампер легковой автомашины дохнул разогретым железом, грозя раздавить, но сила инстинкта была велика: автоматически он успел отшатнуться на тротуар… Это спасло ему жизнь – учёный отделался двумя-тремя царапинами и лёгким ушибом головы. Неприятно, конечно. Только ведь могло быть хуже. Гораздо хуже.

* * *

Прошло несколько дней после того злополучного происшествия.

Начинался утренний обход. В больничные окна струился мягкий соломенный свет; сверкали склянки у изголовья; воробей крутился у приоткрытой фрамуги.

Дверь в палату Чистоплюйцева чуть скрипнула. Врач, заканчивая с кем-то разговор по ту сторону порога, хохотнул:

– Короче говоря, коллега, там теперь не психбольницу – можно цирк устраивать, да-да!.. – Он вошёл. – Ну, здравствуйте, голубчик, здравствуйте! Как ночевали? На новом месте приснись жених невесте. А вам что снилось? – Врач наклонился и заботливо поправил край одеяла. – Как ваше самочувствие, любезный?

– Удовлетворительно, как тут у вас говорят. – Чистоплюйцев нахмурился. – Зачем держат пятый день, не знаю. Дел невпроворот, а я валяюсь.

– Четвёртый день, голубчик. Четвёр-тый! – подчеркнул зачем-то врач. – Не тошнит? Сотрясения мозга не было? Теряли сознание?

– Нет, всё прекрасно помню… А в больницах день за два идёт, – пошутил Чистоплюйцев, – так что не четвёртый, а восьмой можно сказать. Пора выписывать. Я так своим скудным умишком сужу.

Они улыбнулись друг другу.

Разговаривая, врач листал анализы и доброжелательно кивал головою. Вообще от всей его фигуры, облачённой в белые одежды, исходил какой-то умиротворяющий свет; он словно бы окутан был незримым нимбом, который благожелательно и тепло воздействовал на человека. И только иногда что-то проскальзывало – не то в глазах, не то в улыбке… Чёрт его знает, что такое там проскальзывало… Да ведь могло и показаться просто-напросто.