И сразу полегчало, посветлело на душе.

А потом посветлело и за окном.

В реальности или в бреду – Боголюбов не мог поручиться – он явственно видел в проёме открытой двери: поначалу вдалеке возникло золотистое свечение, точно это месяц, разгораясь и разгребая пески, выходил из подземелья на работу. А затем на ближайшем бугре появилась прямая и строгая фигура мальчика в белой рубахе. Мальчик медленно прошёл перед крыльцом, держа в руках большую Негасимую Свечу и не оставляя за собой следов.

И маяк зажёгся!..

Засыпая, Боголюбов сладко улыбался. Не выключенный приемник передавал в это время последние новости, среди которых смотритель уловил только одну: несколько дней назад в заокеанском аэропорту неизвестные лица самым дерзким образом угнали самолёт, направляясь в сторону России, а потом исчезнув неизвестно где – будто бы в пустыне…

23

Международный аэропорт представлял собой гигантскую фантазию бетона и стекла, рассмотреть которую снизу, кажется, невозможно без того, чтоб шейный позвонок не вывихнуть – так всё это высоко, широко и шикарно.

После короткого июньского дождя из-за тучи вывалилась половина солнца: сырые блики вспыхнули повсюду, нестерпимо радуя глаза. Кручёным колобом ветер прокатился по стриженой траве, срывая капли; кинулся в деревья, кусты растормошил… На взлетной полосе осталась мелконькая лужа. Ветер, подбегая, дёргал лужу «за ухо», будто стянуть пытался с неположенного места, а лужа то смеялась под солнцем, то морщилась под наплывающей разодранной тучей.

Заокеанский лайнер заполнил бензобаки, взял пассажиров на борт и, выйдя на рулёжную дорожку, разрезая колесами лужу, остановился. Пилоты в кабине лайнера, получив разрешенье от диспетчера, перевели рукоятки на взлётный режим…

И вдруг что-то случилось на борту.

Аварийный выход самолета распахнулся с двух сторон, и с крыльев на бетонку торопливо стали прыгать перепуганные люди… А через минуту-другую, когда уже на взлётку из-за деревьев покатили заграждение – тяжёлую красную тушу пожарной машины – лайнер легко разбежался, приподнимая сияющий «клюв» и азартно осаживая тело на задние колеса. Турбины, горячо и жадно пожирая кислород, заполошно взвыли на взлётном форсаже… Стремительной стрелою сверкнуло серебро над кромкой поля и, едва не врезавшись в машину заграждения, лайнер выскочил на волю, оставляя за собой сизые палёные хвосты из перегруженных турбин и поджимая под себя колеса, как птица лапы в воздухе… Зарываясь в пену сиреневых слоистых облаков, самолёт заложил просторную дугу над городом, задыхающимся в то утро от смога и кислотных испарений, обычно поднимающихся после дождя и поедающих листья и траву не хуже саранчи.