Его глаза открылись, но он ничего не видел. Кожа приобрела оттенок старой слоновой кости. Волосы разметались по подушке. Клинок лорда Гарлека оставил на лице страшный шрам.

– Оставьте нас, – мягко велел я всем, кто был в комнате.

Никто не возражал.

Услышав, как закрылись двери, я наклонился и, пронзив язык, капнул кровью на жуткий рубец. Удивительно! Как быстро исцелилась плоть!

Амадео снова открыл глаза.

– Мариус, – тихо произнес он. Никогда еще за всю нашу совместную жизнь он не называл меня по имени. – Мариус пришел. Почему монахи мне не сказали? А только молвили, что мне еще рано умирать.

Я поднял его правую руку. На ней тоже пламенел след клинка лорда Гарлека. Я коснулся рубца целительным поцелуем – и чудо повторилось вновь.

Амадео вздрогнул. Ему было больно: он закусил губы и снова погрузился в глубокий сон. Яд снедал его изнутри. Симптомы очевидны.

Он умирал, что бы ни сулили видения, и нежный Поцелуй Крови никак не мог его спасти.

– Ты им поверил? – спросил я. – Что тебе еще рано умирать?

Он с трудом открыл глаза. Каждое движение причиняло боль.

– Мастер, они вернули меня к тебе, – ответил он. – Какая жалость, я не помню всех слов, но они предупреждали, что я забуду. Зачем я вообще попал сюда, Мастер?

Ему было плохо, но он не хотел молчать.

– Почему меня похитили из моей далекой страны и привезли к тебе? – продолжал он. – Я помню, как скакал по степи, а в руках держал икону, мной же написанную икону. Рядом ехал отец, великий всадник, великий охотник. Но на нас напали злые татары, они схватили меня, а икона, Мастер, икона полетела в высокую траву. Мастер, я вспомнил. Наверное, они убили отца, когда увозили меня.

– Ты видел его, дитя мое? – спросил я. – Во сне?

– Нет, Мастер. Но я, возможно, просто забыл.

Он внезапно закашлялся, а перестав кашлять, глубоко вздохнул, словно на большее уже не хватало сил.

– Я знаю, что написал икону и мы поехали через степь, чтобы повесить ее на дерево. Таков был священный обычай. В степях опасно, но отец всегда там охотился. Отец ничего не боялся, а я ездил на лошади не хуже его. Мастер, теперь я знаю историю моей жизни, все знаю, но тебе рассказать не могу...

Голос его внезапно охрип, по телу прошла судорога.

– Это смерть, Мастер, – прошептал он, – но они сказали, что мне рано умирать.