– Вот и думайте, – заключил я. – Я бессмертный, а Боттичелли – просто человек. И который из нас способен творить чудеса?

Мне слишком больно было оставаться в его комнате дольше.

Я протянул обе руки и нежно обнял его голову. Он не успел остановить меня, попытался высвободиться, но, разумеется, ничто не могло заставить меня ослабить хватку.

Я встал совсем рядом и шепотом произнес:

– Позвольте сделать вам подарок, Рэймонд Галлант. Слушайте внимательно. Я вас не убью. Я не причиню вам вреда. Я лишь хочу показать вам клыки и Кровь, а если позволите – имейте в виду, я спрашиваю разрешения, – если позволите, я уроню каплю Крови вам на язык.

Я открыл рот, обнажив клыки, и почувствовал, как застыло все его тело. Он забормотал на латыни отчаянную молитву.

Тогда я, как сотню раз делал это для Амадео, пронзил себе язык.

– Хочешь Крови? – спросил я.

Он закрыл глаза.

– Я не собираюсь принимать за тебя решение. Тебе нужен мой урок?

– Да! – прошептал он, в то время как душа его твердила: «Нет, нет, нет...»

Я запечатлел на его губах жгучий поцелуй. Кровь вошла в него, и он содрогнулся.

Когда я его отпустил, он с трудом держался на ногах. Но этот юноша был далеко не трусом. Лишь на миг он склонил голову, а потом обратил ко мне затуманенные глаза и несколько мгновений стоял словно зачарованный.

Я терпеливо ждал.

– Примите мою благодарность, Рэймонд. – Я готовился уйти через окно. – Напишите мне все, что разузнаете о Пандоре, а если не получится, я пойму.

– Не смотрите на нас как на врагов, Мариус, – отозвался он.

– Не стану, можете не бояться, – сказал я. – Я никогда ничего не забываю. Я навсегда запомню, что вы рассказали мне о ней.

И я ушел.

Я вернулся в спальню, где Амадео все еще дремал, словно опоенный вином, хотя пил только человеческую кровь.

Я собрался продолжать записи. Я попытался разумно изложить только что состоявшийся разговор. Попробовал описать Таламаску, основываясь на откровениях Рэймонда Галланта.