– Мариус! – в последний раз выкрикнул Амадео.

Я словно ослеп. Я не видел моих мучителей. Я не видел неба. В ушах раздавались предостережения Бога Рощи, произнесенные в ночь моего создания: я бессмертен, но меня могут уничтожить солнце или огонь.

Остаток сил я бросил на спасение жизни и в таком состоянии повелел себе перескочить через ограду садика на крыше и броситься вниз, в канал.

– Да, вниз, вниз, в воду, под воду, – проговорил я вслух, заставил себя выслушать собственный приказ, а потом как можно быстрее поплыл под смердящей водой, держась дна.

Смрадная жидкость охладила и омыла мое тело, а позади остался горящий палаццо, откуда похищали моих детей, где уничтожали мою живопись.

В канале я пробыл час, а то и дольше.

Огонь, разливавшийся по жилам, угас почти мгновенно, но я чувствовал себя так, словно с меня заживо содрали кожу. Когда я наконец выбрался на сушу, то прямиком направился к обитой золотом комнате, где стоял мой гроб.

Дойти я не смог.

Объятый страхом, я дополз на коленях до черного хода и отпер дверь – наполовину силой мысли, наполовину дрожащими пальцами.

Медленно пробравшись через длинный ряд комнат, я подошел к тяжелой преграде, закрывавшей вход в убежище. Не знаю, сколько времени я сражался с дверью, но отворилась она только под напором Мысленного дара, а не моих обожженных рук.

Наконец я сполз по лестнице в темноту и спокойствие золотой комнаты.

Казалось чудом, что я лежу рядом со своим саркофагом. У меня не осталось сил двигаться дальше, каждый вздох причинял боль.

Вид обгорелых рук и ног казался нелепой насмешкой. Потрогав пальцами волосы, я осознал, что их практически не осталось. Под загрубевшей черной плотью прощупывались ребра. Можно было не глядеться в зеркало, чтобы понять: я превратился в чудовище без лица.

Но, прислонившись к саркофагу и вслушавшись в тишину, я гораздо больше опечалился тем, что услышал голоса мальчиков, взывающих о помощи на отходивших в далекий порт кораблях, что Амадео умолял захватчиков одуматься. Однако ожидать от них проявления здравого смысла не приходилось. Бедные мои дети слышали в ответ только песнопения приверженцев сатаны. И я понял, что негодяи везут моих детей на юг, в Рим, к Сантино, которого я оскорбил, а потом так безрассудно отпустил.

Амадео снова попал в плен, снова стал заложником тех, кто хотел использовать его для достижения своих порочных целей. Амадео снова похитили и лишили привычного образа жизни, чтобы перевезти в какое-то ужасное место.

Как же я ненавидел себя за то, что не уничтожил Сантино! Что побудило меня сохранить ему жизнь?