И как мне объяснить им, как именно я пришел к этому: я, причащенный ко Тьме насилием, искавший искупления в краденом человеческом теле, последовавший за неведомыми духами в царство непостижимых небес, а потом – кошмарной преисподней. Я, павший обратно на эту грешную землю – сломленный, изувеченный, побежденный. Как объяснить, почему этот и только этот дерзкий, пугающий союз мог дать мне силы и страсть, позволяющие странствовать по дорогам веков и тысячелетий, сквозь бездны не познаваемого, неподвластного никому времени?

– Я не стану Принцем Проклятых, – покачал головой я. – Не наделю новой силой эту устаревшую поэзию! О нет! Ни за что! Теперь мы навеки изберем Путь Дьявола своим путем – и дадим ему новое имя: в честь нас, нашего племени и нашего странствия. Мы переродились!

– Принц Лестат! – снова воскликнул Бенджи, и Сибель эхом подхватила этот клич. Антуан, Луи, Арман, Мариус, Грегори, Сет, Фарид, Рошаманд, Эверар, Бенедикт, Сиврейн, Ноткер, Бьянка и все остальные в едином порыве вторили им, а следом неслись голоса тех, чьих имен я еще не знал.

Виктор с Роуз стояли в тени неподалеку. И Виктор тоже восклицал мое имя, и Роуз вслед за ним, и Бенджи провозгласил его снова, вскинув вверх руки с крепко стиснутыми кулаками.

– Они прекрасны, – заметил Амель. – Мои дети, частицы меня самого, мой народ.

– О да, возлюбленный, они всегда были прекрасны, – согласился я. – Всегда.

– Прекрасны, – повторил он. – Ну как их не любить.

– И мы любим их, – заверил я. – Очень-очень любим.

Часть IV Княжество Тьмы

Часть IV

Княжество Тьмы

Глава 28 Лестат. Речь Принца

Глава 28

Лестат. Речь Принца

Первое мое решение на поприще монарха состояло в том, чтобы отправиться домой во Францию. Монарх намеревался править из своего наследного замка де Лионкур, расположенного на одном из самых уединенных плато Центрального массива – замка, где он родился на свет. Решено было также и то, что роскошный особняк Армана на Сен-Жерме-де-Пре отныне и впредь станет придворной штаб-квартирой в Париже.

«Вратам Троицы» предстояло служить королевской резиденцией в Нью-Йорке. Церемония посвящения Роуз и Виктора, как и планировалось, была назначена на завтрашний вечер здесь же, во «Вратах Троицы».

Через час после преображения – когда я наконец был готов – мы унесли останки Мекаре из библиотеки и похоронили их в цветнике за домом, в том уголке сада, что днем был открыт лучам солнца. Проводить ее в последний путь сошлись все – включая Рошаманда и Бенедикта.

Казалось, тело Мекаре сделано из чистой пластмассы, хоть мне и не по нутру столь грубое сравнение. Последние капли крови вытекли из нее, пока она лежала на полу, и к тому моменту, как мы понесли ее к могиле, она стала полупрозрачной. Даже волосы обесцветились, рассыпались мириадами серебряных, тонких, словно иглы, прядок. Сиврейн вместе с моей матерью и другими женщинами уложили ее на носилки, вставили на место выпавший глаз и накрыли тело черным бархатом.