Звучание слов, выученных кандидатом, не позволяло отнести их к наречиям плоскости. Милена хорошо помнила тип говора некоторых видов исподников и нашла, что люди неумело и без навыка имитируют именно призыв дна. Впрочем, сходство было слишком мало, чтобы счесть его несомненным. Нарушая артикуляцию, сбиваясь с ритма, спотыкаясь и хрипло икая, кандидат прошел по кругу вдоль символов крови против часовой стрелки, поводя туда-сюда тесаком и нелепо раскачиваясь. Исполнив все, что полагалось, он шагнул к девице и недоуменно уставился на её склоненный затылок. Человек на возвышении прошипел несколько звуков — их Милена опознала уже без сомнений. Кивнула и кошачьей крадущейся поступью двинулась по кругу за спинками кресел, по часовой стрелке. Её не замечали. У несравненности есть оборотная сторона, как у любого явления. Эта изнанка выдает дар востока почти столь же определенно, как окончательная проверка. Спина стыла от жути. Неизбежное придвигалось с каждым шагом.

— Жертвуем ему, — молвил человек на возвышении, используя с небольшими ошибками речь исподья.

Милена достигла возвышения и негромко хлопнула в ладоши. Вздрогнули все, даже дремлющий надзиратель.

— Мальчики, сменив короткие штанишки на брюки, — воркующим голосом, от которого парализовало волю и подкашивало ноги, молвила Милена, — надо еще и повзрослеть. О чем это я? Вот сидите вы тут и что-то бормочете о власти, а сами уже давно в такой яме, что выбраться мало надежды у самых сильных. Вы жертвуете ему? Вы желаете увидеть слуг его и сделать своими рабами? Первое желание я исполню. Это несложно при наличии готовой падали.

Милена выбросила вперед здоровую руку и выдрала мужчину из кресла на возвышении. Рывком капюшон оказался сброшен, и первая ученица нагнулась, погружая взгляд в колодцы чужих зрачков. На всю глубину, как клинок в тушу... Человек всхлипнул и завизжал. Он ныл на одной невыносимо противной ноте, вытягивающей жилы и обездвиживающей надежнее всех прежних слов. Он выл и тащился по полу мешком, выворачивая шею и продолжая против воли соединять себя со взором Милены.

— Вытащи девку туда и сядь, — велела Милена кандидату, единственному, кто вроде бы обрадовался переменам в обряде.

Мужчина закивал, капюшон сполз с потной лысины. Тесак звякнул по полу и покатился в дальний угол, направленный пинком Милены. Когда в рисунке остались лишь она и визжащий человек с помоста, первая ученица сжала челюсти до судороги. Ей было страшно. Ей было куда страшнее, чем в момент безумия, когда она миновала грань боя и полезла помогать Черне в том, что непосильно ни воительнице, ни им обеим вместе...