— Да успокойся ты, дикая! — прикрикнул он. — Или опять захотела поросячьих пирожков?

Эмер тут же прекратила сопротивляться, но зато излила на его голову из уст своих такие ругательства, каких не слышали от начала времен.

Годрик слушал ее с изумлением, и так же разглядывал, а когда она пожелала ему сдохнуть в свинарнике, поцеловал.

Прижавшись к его губам, Эмер закрыла глаза и поняла, что именно этого и желала, и именно к этому стремилась все дни, проведенные в разлуке. И поняла, что не ошиблась, приняв это решение, потому что на сердце стало легко и спокойно, как будто она приехала домой после долгого путешествия.

Она уже не нападала на него, и Годрик отпустил ее и обнял за талию.

Целовались они долго и самозабвенно, а когда разомкнули губы, Эмер не позволила Годрику отдалиться — схватила за уши, заставляя наклониться, и прижалась лбом ко лбу.

— Дурак проклятый, — прошептала она, — спрятался в такую даль…

— Ты приехала! Зачем? — он тоже держал ее в объятиях, и размыкать руки не собирался.

— Сибба сказал, тебя беспокоят тараканы, я привезла средство от них… Там, в седельной сумке…

— Какие тараканы?

— Ты же их боишься, вот я и…

— Тараканов? Я? Кто из нас сошел с ума, Эмер из Роренброка?

— О! Не будем об этом… — она шумно вздохнула и попыталась отстраниться, но он не пустил.

— Так почему ты приехала? Ведь дело не в тараканах.

Она посмотрела прямо и смело:

— Еще спрашиваешь? Как я могу оставить тебя? Это все равно, что вырвать сердце.

Он снова поцеловал ее, не давая говорить дальше.

— Ты поступаешь опрометчиво. Королева будет недовольна.

— Мне плевать на королеву, — отрезала Эмер. — Мне плевать на короля и всех, кто скажет, что мы с тобой не пара. Хочу быть только с тобой, и никто меня от тебя не оторвет. А если попытаешься прогнать, я вцеплюсь тебе в ляжку, как собака, у которой отнимают кость.

Годрик засмеялся. Впервые с тех пор, как узнал правду о своем рождении.