— Я нужна вашему сыну, — сказала Эмер, еле сдерживая гнев. Как же ей не нравилась эта женщина, которая несколькими словами разбила ее счастье, и счастье собственного ребенка. Если поверить, что он и в самом деле ей сын.

— Ему нужна хорошая, верная, работящая девушка, — отрезала Бодеруна. — А твои руки не умеют другой работы, кроме как вышивать и указывать слугам.

— С тех пор, как вы обрели сына, не прошло и месяца, а уже решаете, что для него лучше, а что нет?

Бодеруна бросила котел и подошла к Эмер вплотную, прищуривая глаза.

— Кто дал тебе право упрекать меня? Я — его мать, он — мой сын. А кто ты такая?

— Почему бы не спросить, чего хочет он — сын, о счастье которого вы так волнуетесь? Так волнуетесь, что публично опозорили его, заставив променять жизнь, к которой он привык, на прозябание в этой лачуге!

— Что?! — Бодеруна ахнула, схватившись за сердце. — И ты смеешь говорить это матери?!

Женщины смотрели друг на друга с откровенной ненавистью, но в это время между ними встал коренастый мужчина с бровями косматыми и черными, и такой же бородой.

— Что вы затеяли? — спросил он сурово. — Не устраивайте свару у порога. Ты, жена, — он повернулся к Бодеруне, — не притесняй леди. А вы, леди, возвращайтесь домой. Вам здесь не место.

— И вы туда же, — Эмер упрямо сжала кулаки. — Годрик не против, чтобы я осталась, и я не отступлюсь, хоть всем миром кричите, что мы не пара.

— Если он не против, то оставайтесь, — сказал бородач, — а по мне — так неразумно.

Бородач вместе с Бодеруной вернулись в дом, не пригласив Эмер, а она не осмелилась зайти следом и ждала Годрика, пока тот расседлывал и чистил ее коня.

— Поговорила? — спросил он, выходя во двор.

— Я ей не нравлюсь.

— Ей никто не нравится, так что не дуйся, — он ущипнул ее за подбородок. — Ну что, графиня Поэль? Через сколько дней вы покинете меня? Ставлю на пять!

— Эй! Подобного оскорбления я не потерплю! — возмутилась Эмер. — Роренброки побеждают трудности, а не бегут от них. И ты — дурак, если считаешь иначе!

— Это я не потерплю, чтобы женщина разговаривала со мной таким тоном, — засмеялся Годрик. — Здесь вам не королевский дворец. Здесь слишком говорливых жен порют вожжами.

— То-то я смотрю, твоя мать все время ходит поротая, — фыркнула Эмер.

— Ах ты, язва! — Годрик поднял руку, как будто хотел ударить.

— Ты драться?! Хочешь драться? — Эмер запрыгала вокруг, притворяясь, что приноравливается ударить его в скулу.