– Ре́лем – мой отец, – сказала я. Так странно, что три коротких слова могли настолько сильно изменить чью-то жизнь.

Он спал с лица:

– Что?!

– Уильям Хоуэл оказался в мире Древних много лет назад, во время провалившегося эксперимента, который он ставил с Микельмасом. – Я сделала паузу. – И с твоим отцом.

Блэквуд осел в кресло.

Я рассказала ему, что узнала от Микельмаса и как я убедила Ре́лема подойти поближе, чтобы ударить. Казалось, каждое мое слово еще больше обессиливало Блэквуда. Когда я описала, как Рук нанес мне рану, он закрыл лицо руками.

Я рассказала ему и о том, что сделал его отец: перерубил веревку, в результате чего мой отец был послан на погибель.

Когда я закончила, Блэквуд молчал.

– Ты должна меня ненавидеть… – Он поднял голову, его глаза покраснели. – Конечно, ты никогда не сможешь меня полюбить, зная это. – Каждое его слово было насквозь пропитано презрением к себе. Он ударил по подлокотникам, затем встал и отошел в сторону. – Мой отец отравил мне все. Почему бы заодно не испортить и все, связанное с тобой?

– Когда я отвергла твое предложение, это не имело никакого отношения к твоему отцу. Я любила Рука.

Любила. Потому что Рука больше нет. Рана у меня на плече пульсировала, вновь и вновь напоминая о моем поражении.

– Любила? – осторожно спросил Блэквуд. В его голосе и взгляде была надежда. – Значит, ты его больше не любишь.

Это был не вопрос. Это был… завуалированный приказ. Сжав зубы, я с трудом поднялась. Я не позволю указывать мне, что я могу или чего я не могу чувствовать, даже теперь.

Боль еще глубже запустила в меня когти, и мои колени подогнулись. Блэквуд подхватил меня, стал нежно баюкать, а я успокаивалась под ритмичное биение его сердца. Шелк его жилета был прохладным, маленькие пуговицы из слоновой кости врезались мне в щеку. Он пробормотал извинения.

– По крайней мере, мы снова друг с другом честны, – прошептала я.

– Да. Твои секреты, Генриетта, – это мои секреты. – В его голосе были нотки восторга, но он обнимал меня… как собственник. Вот она – крохотная частичка его отца, та частичка, которая искала собственничества. Это заставило жар, охватывающий меня от его прикосновений, поутихнуть, но только немного. Блэквуд – не его отец.