– Э-э… римский поэт, – пролепетала Имоджин.

– Верно, – сказал Сам.

Все сразу превратилось в урок. Сам это понял, еще раз раздраженно покосился на миссис Джилл и превратил все обратно в скандал, нацелив дрожащий палец и свирепый взгляд на миску крови.

– А вот это, – проговорил он, – вот эту мерзость следует убрать немедленно. Мне все равно, что тут вы затеяли – гадания или жертву богам, – но этого здесь быть не должно. Селина… Фенелла… Шарлотта, сию же секунду вынеси ее и вылей.

– Нам она нужна! – возразила Фенелла. – Она стоила нам кучу денег!

Сам развернулся к ней, готовый терзать. Но вспомнил о миссис Джилл и вместо этого взревел:

– Я тебе сказал вернуть кролика в кабинет биологии! Как ты смеешь не слушаться меня? Сейчас же отнеси его на место!

Фенелла протестовать не стала. Она метнулась к двери, взмахнув кроликом, и исчезла, пока Сам опять не передумал.

Сам развернулся к Имоджин и Шарт:

– Имоджин… Селина… Шарлотта, я велел тебе вынести этот ужасный таз! Немедленно! Вынеси его в сад и вылей!

– Если ты имеешь в виду меня…

Шарт совсем не спешила двигаться с места. Ведь тогда будет утрачена целая миска крови, добытой с таким трудом. К тому же Шарт боялась приближаться к Самому. У него была кошмарная манера бить по лицу наотмашь, едва окажешься в пределах досягаемости. Но самое плохое было даже не это: Шарт понимала, что стоит ей перестать заслонять раковину своей широкой спиной, Сам увидит, что там прячется Нед Дженкинс.

– Тебя, кого же еще, мерзкая девчонка! – заорал Сам. – Я что, непонятно выразился?

– Да! – рявкнула Имоджин, у которой было парадоксальное свойство внезапно смелеть. – Надо было сказать: Шарлотта! А ты перебрал все наши имена! Неужели так трудно запомнить, кого из нас как зовут?

– Это просто наглость, Селина, – сказал Сам.

– Ну вот, опять! – выпалила Имоджин. – Тебе бы понравилось, если бы я постоянно называла тебя Филлис?!

Глаза у Самого округлились. Он замер, готовый разить, и смотрел на Имоджин взглядом, в котором ярость мешалась с изумлением. Он совсем не понимал, что она хочет сказать, но твердо знал, что это дерзость. Взгляд его быстро стал яростным целиком. Тут Имоджин открыла рот, чтобы что-то добавить. Шарт попыталась заставить ее замолчать и для этого пнула в лодыжку.

Имоджин тут же громко вскрикнула, присела и обеими руками схватилась за просторную желтую штанину:

– Ой! Нога!

Получилось до того убедительно, что Шарт тоже поверила и встревоженно наклонилась над ней. Пришлось Имоджин извернуться и криво подмигнуть. А дело в том, что у Имоджин была одна особенность: она не умела подмигивать. Даже под страхом смертной казни – а тем более когда под страхом смертной казни оказался Нед Дженкинс. Возможно, все потому, что черты лица у нее были чересчур уж правильные – и бездонные синие глаза плохо закрывались по отдельности. Но она очень постаралась. Сначала перекосила одну половину лица, потом вторую. Получилось две страшные гримасы. Миссис Джилл и Сам наверняка подумали, что она корчится от боли. А Шарт наконец сообразила, что Имоджин присела, чтобы спрятать Неда Дженкинса.