Гро пошел к ним по траве. Не успел он сделать дюжины шагов, как вдруг ноги перестали его слушаться. Он упал на колени и воскликнул:

– Божественные создания земли! Не отвергайте меня, не гоните меня! До сих пор я жестоко притеснял вашу страну, но больше никогда не буду! Мои следы здесь остались, как свидетели обвинения. Будьте ко мне милосердны, отведите меня туда, где я смогу найти бывших хозяев этой земли, изгнанных в леса и горы по моей вине и по вине тех, с кем я был. Я должен искупить свою вину перед ними.

Так он проговорил, и горестно опустил голову. И услышал голос, похожий на тихий перебор серебряных струн лютни:

Он поднял взгляд. Видение исчезло. Вокруг него и над ним был лишь слепящий полдень и молчащий лес, и ни души.

Лорд Гро вернулся к своему коню, сел верхом и поехал на север, по горам, переполненный неясными фантазиями. Под вечер тропа, вытоптанная дикими овцами, привела его на траву под осыпью с крутого горного склона. Далеко внизу раскинулась долина с речкой, вьющейся меж камней. Старые морены напоминали волны зеленого моря. Июльское солнце катилось низко, тени от холмов уже ложились на западные склоны гор, по которым ехал Гро, но выше него скалы еще купались в теплом желтом сиянии. Самый дальний пик казался передней стеной дома, от него отходили гребни голых скал, как ребра.

Обогнув небольшой отрог, где гору прорезало неглубокое ущелье, он увидел перед собой что-то вроде норы или пещерки, в которой вполне можно было найти укрытие от непогоды. Рядом росли две рябины, которых скала защищала от восточных и северных ветров, и несколько остролистов. Сбоку со скальной плиты в глубокую каменную чашу стекал удивительно красивый водопад. Вода в нем была кристально чистой, а внизу пенилась и бурлила. Скалу покрывали мхи, лишайники и мелкие цветы, корни которых питала вода, а стебли освежала пена.

Лорд Гро подумал:

– Я бы мог здесь остаться навсегда, если бы владел искусством уменьшаться до размеров эльфа. Я бы выстроил себе дом на подушке из изумрудного мха, цветы наперстянки качались бы у меня над входом. Один скромный колокольчик с Парнаса с белоснежной чашечкой на тончайшем стебельке стал бы моим кубком, а из мелкой вьющейся песчанки получился бы занавес у входа, вон сколько ее тут, она висит над скалой, как лоскут зеленого неба с молочно-белыми звездами.

Он долго разглядывал это чудесное место в складке обнаженной горы, потом, не в силах оторваться от его красот, а заодно подумав, что конь его устал после долгих часов пути, спешился и прилег у ручья, мысленно перебирая в памяти недавно увиденные чудеса. Очень скоро его веки с длинными темными ресницами сами собой прикрыли большие глаза, и он заснул крепким сном.