– Мне нужно знать, Седрик. – Ее голос вернул его на тесный, грязный камбуз.

Элис смотрела на него, лицо бледным пятном выделялось в сумраке. Она ждала правды.

На ее месте Седрик испытывал бы точно такое же желание. Тоже хотел бы знать, каким дураком он выглядел в глазах окружающих и многие ли знали.

– Да, – признался он, и слово резануло его по губам. – Но я не смеялся, Элис. Иногда я даже вступался за тебя.

– А иногда – нет, – добавила она безжалостно.

Она вздохнула и поставила кружку на стол. В тишине раздался негромкий стук. Элис спрятала лицо в ладонях. Седрик испугался, что она заплачет. Если она заплачет, ему придется ее утешать, но это ведь будет нечестно. Он сам был соучастником ее унижения. Вправе ли он теперь пытаться по-дружески утешить ее? Седрик сидел неподвижно, молча и ждал любого звука с ее стороны.

Но, отняв от лица руки, Элис лишь тяжко вздохнула. Взяла со стола кружку, отхлебнула кофе.

– Сколько? – спросила она буднично. – Сколько человек в Удачном знали, какая я дура?

– Ты вовсе не дура, Элис.

– Сколько, Седрик?

– Я не знаю.

– Больше десяти? – не уступала она.

– Да.

– Больше двадцати?

– Наверное.

– Больше тридцати?

– Возможно. – Он перевел дух и поправился: – Вероятно.

Элис горько рассмеялась:

– Выходит, не так уж вы и тщательно оберегали свою тайну. Может, я единственная, кто ничего не знал?

– Элис… ты не понимаешь. У мужчин вроде нас есть свой круг, почти невидимый в целом обществе Удачного. Мы создали собственный мир. Нам пришлось, потому что иначе нам не позволили бы… Ты не единственная жена, не подозревающая о пристрастиях мужа. А есть и другие, которые знают, но мирятся с этим. Моя сестра считает тебя одной из таких, судя по тому, что она однажды мне сказала. У некоторых таких мужчин есть дети, некоторые из них действительно любят своих жен – по-своему, конечно. Просто… ну…