– Пускай!
Басовито хлопнула труба, выплеснула из себя крупноячеистую сеть из титановой проволоки. В полете та раскрылась и опутала ифрита, от кофра вслед за ней протянулся обрезиненный провод, и сразу сверкнул электрический разряд. Потусторонняя тварь забилась в судорогах.
– Уменьшить напряжение! – скомандовал инспектор.
Боец спецотдела послушно повернул на кофре какой-то переключатель, но было уже поздно: мерцание ифрита погасло, и пустая сеть опала на пол.
Полный бесконечной муки предсмертный вопль перекрыл даже звучавшие в моей голове призрачные голоса. Но ненадолго, лишь на миг. А затем те вновь принялись на разные лады повторять кромсавшую сознание своей неправильностью фразу.
– Отбой! – крикнул на улицу Бастиан Моран, и почти сразу меня отпустило. Голоса не смолкли, просто превратились в шепотки, зазвучали на самой грани слышимости.
Я с шумом выдохнул, убрал пистолет в карман пиджака и поднялся на ноги, но тут же покачнулся и был вынужден навалиться на подоконник.
Один из бойцов спецотдела помог выйти на улицу сбитому ифритом коллеге, последний констебль с оружием наизготовку замер у входной двери, прикрывая инспектора. Моран безбоязненно подошел к оплавленному полу и покачал головой, затем обернулся ко мне.
– Вы чрезвычайно чувствительны к потустороннему присутствию, Жан-Пьер! – заметил он, убирая пистолет в кобуру на поясе.
Я только кивнул.
Чувствителен к потустороннему? Дьявол, дело вовсе не в этом! Уверен, это какая-то установка из броневика спецотдела умудрилась выбить из меня дух.
– Идти можете? – спросил полицейский.
– Да.
С улицы послышались протяжные свистки и вой сирен, Бастиан Моран прислушался к ним и уточнил:
– Сколько человек находилось в клубе?
– Трое, – сказал я и тут же поправился: – Четверо. Трое охранников и буфетчик.
Инспектор закрыл глаза и помассировал пальцами веки, потом взял себя в руки и тяжело вздохнул.
– Идемте, Жан-Пьер! Возможно, вы сумеете кого-нибудь опознать…