Витослав шагнул к Садко, пристально заглянул ему в глаза, цокнул языком и усмехнулся горько, будто обиженно:
– Значит, говорит с тобой алконост? Ты и впрямь ее слышишь?
Капитан лишь кивнул в ответ.
– Выходит, тебя выбрала она для беседы… Не меня… Ну, будет наука… – Чародей опустил взгляд, одернул пояс, пожевал губами, будто нужные слова подбирая. – Ты, Садко, один ее слышишь. Богатырские кони так с хозяевами разговаривают, да только алконост поумнее всякого дивоконя будет, мудростью может поделиться великой, так что слушай ее. Когда она говорит, слова прямо в голову к тебе приходят. Будто только она подумала, а ты ее мысли уже прочел.
– С чего это? Не умею я мысли читать!
– А ты тут ни при чем. Точнее, тебе для того и делать ничего не надо. Наводит она свои мысли прямо в голову тебе.
Садко перевел взгляд на птицу, терпеливо ожидавшую, пока люди закончат разговор, и почесал затылок.
– А мне тоже думать? Или…
– Говори, – прошептала птица беззвучно. – Мне нужно тебя слышать… мне приятно тебя слышать. Твой голос… он чудеса творить может. Как и мой. Помнишь, говорил тебе чародей, что песня моя черна и сильна? Может убить, может покалечить. Вот потому для остальных промолчу я, чтоб не навредить.
Говори,
Мне нужно тебя слышать… мне приятно тебя слышать. Твой голос… он чудеса творить может. Как и мой. Помнишь, говорил тебе чародей, что песня моя черна и сильна? Может убить, может покалечить. Вот потому для остальных промолчу я, чтоб не навредить.
– Что ж ты сама от купцов не отбилась-то, коль голос твой столь грозен? – удивился Садко. – Али мы не вовремя на помощь подоспели? Если б задержались, убила бы всех?
– Вовремя вы подоспели. Еще немного, и пришлось бы мне самой погибать. Разметал бы ветер перья мои по морю, не явились бы дети мои на свет ни в этом мире, ни в том. Мы слабы, когда на гнезде сидим, яйца согреваем… Не было силы во мне для песни губительной. Только простым голосом могла кричать, смерть лютую готовясь принять. Если б не ты, Садко.
Вовремя вы подоспели. Еще немного, и пришлось бы мне самой погибать. Разметал бы ветер перья мои по морю, не явились бы дети мои на свет ни в этом мире, ни в том. Мы слабы, когда на гнезде сидим, яйца согреваем… Не было силы во мне для песни губительной. Только простым голосом могла кричать, смерть лютую готовясь принять. Если б не ты, Садко.
– Не только меня благодари, птица, – перебил капитан, оглядываясь по сторонам. – Всю команду благодари. И «Сокола». Все они защищали тебя и заботились. А я…
– Без тебя они не решились бы. – Птица плавно прошлась по высокому борту, вдруг протянула четырехпалую руку, спрятав когти, и провела теплыми пальцами по щеке капитана.