А девчонки играли что-то бравурно-бодрое, лёгкое, приятное.

И наглухо забивали внутреннюю сеть эмоциональной смесью торжественности, самодовольства и удовольствия от произведённого эффекта.

— Мама… — всхлипнула Шин и, если бы мы не продолжали обнимать её, так и осела бы на подкосившихся ногах.

***

Унрю, как истинный, а не временный флагман, добилась недостижимого: какими-то неведомыми путями замотивировала девиц первого курса собраться и не обделять вниманием нелюдимую, скромную аватару эсминца-именинницы. Хотя бы на время торжественной части и совсем немножко — за столом. За что получила от представительниц студсовета всестороннее одобрение и некие, не афишируемые простым смертным, преференции.

— Дайте мне ещё немного времени, — сжимала кулачки и хищно улыбалась Мики, — и я научу их быть людьми.

— Будет тебе время, — кивнула Нагато. — Уж это-то я обеспечить очень даже в состоянии.

— Напугала морского ежа… — фыркнула Унрю, многозначительно поигрывая бровями.

— Не забывай, что у ежей, с точки зрения некоторых особо одарённых гуманоидов, очень и очень вкусная икра.

— Извращенцы, — кивнула Мики, поднимая бокал.

Да. В самом сердце оплота трезвости мы пили. Нагло, бесцеремонно и напоказ.

Игристое вино и шампанское.

Детское.

Мако приподняла бровь:

— Влада, может, уже можно?

— Уже нужно, — кивнула Мутсу.

Флагманы, переглянувшись, прикрыли глаза, а по поляне пронеслось нечто, идентифицированное моим подсознанием как лёгкий широкодиапазонный импульс, сродственный ЭМИ. И тут же пропали векторы рассеянного внимания, довольно плотной сетью перекрывавшие полянку.

— Девы, — взяла слово Анна. — В этот торжественный, приятный и солнечный день у нас праздник, но что за праздник с детскими компотами? Так что моя команда: делай, как я!