— Глупо это и до омерзения шаблонно — считать, что, раз ты немка и воплощение корабля времён Второй мировой, то нацизм и мания к тотальному геноциду априори должны быть у тебя в крови.

— Спасибо, — и, мягко втиснувшись под бочок, Грейс с осторожностью, словно боясь, что рассержусь и оттолкну, положила голову на грудь.

Не оттолкнул. Незачем.

— Но о звёздах… — девушка робко попробовала вернуться к теме. Явно политика и прочая грязь человеческая ей не по душе.

— Доживём, Грейс, доживём. Чувствую я, что с нашей новой биологией пара-тройка столетий жизни — далеко не предел.

А Гнейзенау мне не ответила. Бережно, но цепко обхватив меня за талию, девушка спала. Она сладко и почти бесшумно посапывала, а запах, идущий от её волос, неизменные корица и мандарин, убаюкивал, очищал мозг от мыслей, ненавязчиво подталкивал ко сну…

***

Перед глазами разворачивались странные, совершенно непонятные картины: огромные туманности, зияющие полнейшей пустотой черовточин… И движущаяся тьма, пожирающая свет… И чёрные тела множества форм, переплетающиеся в неторопливо и страшно надвигающемся клубке… И там, где они проходят, не остаётся ничего, только пустота, настоящий вакуум, объёмы пространства, начисто лишённые совершенно всех следов материи… И странное отчаяние, сменяющееся отчаянной безбашенностью и азартом — уйти нельзя, чтобы не показать дорогу, уйти нельзя, чтобы не подпустить к ресурсам, а значит, остаётся только одно — биться до конца, драться так, чтобы окрестности данной звезды стали общей могилой… Могилой, из которой никому не по силам уйти… И я знаю, что это легко выполнить. Выполнить, обрекая Всех-тех-кто-Я… И никто не хочет уходить, хотя все дороги открыты и есть ещё маршруты, по которым мелочь может проскочить незамеченной… А сплошная волна эта накатывает, давит ментальным давлением, трясёт не то в агонии, не то в экстазе мордами, укрытыми плотной тканью, воет на все голоса и во всех тональностях, требуя крови Дев и какую-то Аллу в бар…

— …ки! Никки!

Обеспокоенный голос Грейс выдёргивает меня из наваждения, возвращает в реальный мир. На затылке чувствую ладонь немки, вторая бережно и осторожно гладит по щеке. Дева с тревогой заглядывает в глаза, по мимике и эмоциям на лице понятно — искренне беспокоится.

— Всё в порядке, Грейс.

Девушка, бережно поддерживая голову, укладывает меня на траву.

— В порядке?! — не кричит, но шёпот её свистящий, нервный. — Просыпаюсь, а ты почти не дышишь, глаза то в затылок смотрят, то вертятся как бешеные, и дыхания почти нет!

Поднимаю руку, мягко сжимаю ладонью плечо аватары.