– О-о-о-о, сын мо-о-о-ой! – душераздирающе громко заорал актёр в нарочито ущербном рубище из грубой ткани. – О-о-о-о, сын мо-о-о-ой!
– Покинь! – резко крикнул актёр в таком же рубище, но чуть поприличнее.
Хор на фоне запричитал: «Покинь…», «Покинь…», «Покинь…»
Мальчуган в совсем истрёпанном и грязном рубище, посмотрев на первого актёра, отступил назад.
– Уйди!!! – продолжил тот, что в рубище поприличнее.
Хор вторил ему эхом: «Уйди…», «Уйди…», «Уйди…»
Мальчуган с отчаянной надеждой посмотрел на первого актёра, но тот отвернулся, склонив голову.
Как понял Иван, мальчика изгоняют, а первый – это его отец, очень страдающий от этого, но неспособный противостоять давлению второго актёра, побуждающего мальчика уходить. Тут явно был какой-то контекст, известный основной массе зрителей, но не Ивану. Кити смотрела на представление и утирала платочком навернувшиеся слёзы.
После короткой паузы мальчик брёл по лесу, очень натурально споткнулся об один из камней, лежащих у входа в пещеру, после чего услышал голос.
– На место камень положи-и-и-и! – громогласно потребовал этот голос. – Коль жизнь ценна-а-а и шкура дорога-а-а! Погоня прер-р-р-р-вана! Проклятье!
– О Добробог? – спросил мальчик испуганно.
– Слушай тогда… – шепнула Ивану на ухо Горти. – Скоро в городе произойдут очень знаковые события, о характере которых я тебя умоляю никому не распространяться. Слушай внимательно…
Дальше Иван выслушал одну интересную историю, которая заставила его радикально изменить свои планы.
Спешно покинув театр после беседы с сёстрами Бианг, Иван сел в машину и умчал к жилищам сотрудников.
Постановка оказалась неожиданно интересной и Иван пообещал себе досмотреть её в будущем. Если будет жив.
– Бикс! – застучал он в квартирную дверь.