В баре витали ароматы прокисшего пива и виски, немытого тела, дешевых духов и сигаретного дыма, отчего воздух был спертым, как в парной в бане, правда, менее полезным.

Нора стиснула зубы, мысленно сказав себе: «Меня не стошнит. Я не выставлю себя круглой дурой. Нет, ни за что».

Наскоро переговорив о чем-то с барменом, Трэвис сунул ему две двадцатки, после чего был направлен в заднюю часть бара, где парень в черных кожаных штанах и белой футболке, смахивавший на Арнольда Шварценеггера, сидел на стуле перед дверным проемом, завешенным густо расшитой бусинками портьерой. Лицо парня с прозрачными, будто стекло, серыми глазами казалось вырубленным из куска цемента. Перекинувшись с ним парой фраз на испанском, Трэвис вручил ему, как и бармену, две двадцатки.

Музыка немного стихла, оглушительный грохот перешел в обыкновенный рев. Какая-то женщина сказала в микрофон:

– Ну ладно, мальчики, если вам нравится то, что вы видите, покажите-ка нам – начинайте совать этим кискам!

Нору передернуло от отвращения, но, когда музыка загремела вновь, стало понятно, что значило столь двусмысленное объявление: посетителей приглашали засовывать сложенные пяти- и десятидолларовые банкноты танцовщицам в трусики.

Амбал в черных кожаных штанах, встав со стула, провел Нору с Трэвисом за расшитую бусинками занавеску в комнату шириной десять футов и длиной восемнадцать-двадцать футов, где еще шестеро молодых женщин в туфлях на шпильке и трусиках-бикини готовились сменить танцовщиц в зале. Девушки проверяли в зеркале наложенный грим, красили губы или просто болтали. Все они, насколько успела заметить Нора, внешне выглядели не хуже девушек в зале. Правда, у некоторых были потасканные лица, хорошенькие, но потасканные, хотя другие были свежими и розовощекими, точно школьные учительницы. И все как одна были из тех, что мужики в разговорах обычно называли сисястыми.

Амбал повел Трэвиса, который тащил за руку Нору, через гримерку к двери в дальнем конце комнаты. Когда он проходили мимо девиц, какая-то яркая блондинка положила Норе руку на плечо и пристроилась рядом:

– Дорогая, ты что, новенькая?

– Я? Нет. Ой нет, я здесь не работаю.

Блондинка, обладавшая таким пышным бюстом, что Нора на ее фоне почувствовала себя мальчиком-подростком, сказала:

– Дорогая, а у тебя тоже буфера что надо.

– Ну что вы! – пролепетала Нора.

– А тебе мои нравятся? – спросила блондинка.

– О да, вы очень хорошенькая, – ответила Нора.

Услышав этот разговор, Трэвис повернулся к блондинке:

– Не раскатывай губу, сестренка. Леди не по этому делу.