Альфонсо не заметил подозрительного взгляда Лилии. Не заметил, что вел себя странно в такой ситуации; он в принципе ничего не замечал: сладкий запах проник в мысли, расплылся сахаром на языке, он манил к себе, тянул за собой. Сопротивляться? Можно, но зачем, если можно насладиться чем то божественным. Альфонсо встал на коленки, на сырую землю, прямо в лужу (какая мелочь) взял в руки нечто, вдохнул аромат. Как палкой по затылку ударил его запах, разнесся звоном по мозгу. Еще вдох…

Запах тухлятины, дружины немытых годами солдат, фекальной ямы шибанул в нос, едва не заставив желудок выпрыгнуть.

– Какого черта? – чертыхнулся Альфонсо, увидел Лилию с палкой в одной, и пучком какой то травы в другой руке. А потом он увидел в своих руках гриб, красный, в белую крапинку, пахнущий счастьем и блаженством, но, теперь его перебивала вонь ведьминой травы.

– Помогло? – спросила Лилия, – отпустило? А палка не помогла…

– Что это? – спросил Альфонсо, хотя и так было все понятно. Он выбросил гриб, с сожалением, требовавшим всей силы воли на его уничтожение, или, хотя бы, пренебрежение им.

– Мухомор, – сказала Лилия. – Пошли, охотник. Вот тебе ведьмина трава, если будет совсем тяжко, нюхни, а то отправишься в мир к червю и костролизу…

Дальше все шли хмурые, уставшие; постоянно застревали в грязи, быстро уставали. Приходилось еще и тащить на себе лисьи шкуры, надев их поверх плаща. Альфонсо время от времени то сбивал с ветки глухаря, то подстреливал зайца из арбалета, попадались также сонные, еще опасные, но ужасно вкусные и большие змеи. Но дичи становилось все меньше и меньше.

– Вот костер, полизать не хочешь? – подтрунивала Лилия над Гнилым Пузом.

– Отцепись, ведьма, – бурчал Гнилое Пузо и отворачивался. Он совершенно не помнил, как вел себя под грибами, но ему услужливо, во всех красках об этом рассказали, добавив напоследок, что если в Лесу пахнет «шоколаем» (или «писилином», что бы это не значило, вставила ведьма) то надо бежать оттуда подальше.

На стоянках Лилия упорно и мучительно пыталась сотворить Гнилому Пузу новые штаны из шкур огромных зайцев; кряхтя и тихо матерясь, протыкала она слабыми руками дырки костяной иглой, засовывала жилу, пока та не высохла, тяжело вздыхала, поднимая голову в небо.

– Скажите, а клей черного дерева крепко клеит? – спросил ни с того, ни с сего Тупое рыло, глядя на ее усилия.

– Не оторвешь, – бросила Лилия, опередив открывшего рот Альфонсо, – а чего это ты… ах, черт тебя дери!!

Оказалось, что шкуры проще склеивать соком Липкого дерева – быстро, крепко, а главное, оказалось, что оно совершенно не боится воды, чем существенно снижало риск того, что Гнилое Пузо внезапно останется голым во время дождя. Когда он одел свою обновку, Лес просто разорвало диким смехом, даже злой, почти агрессивный Тупое рыло смеялся, держась за рану на боку. Штаны сгибались непредсказуемыми складками, шерсть на них топорщилась пучками, но Гнилое Пузо довольно улыбнулся: пусть пугало в штанах-трубах, пусть посмешище, но насколько же тепло стало ногам. А потом, когда отряд углубился в поле репейника, оказалось, что к этим штанам он прилипает очень мало, немного объясняя поразительную способность огромных лесных зайцев пролетать со свистом через самые густые заросли, будь то хоть ветки, хоть кусты крыжовника.