Король медленно подошел к подножию трона и встал прямо перед Марией.

– Вы сидите в его кресле, – пискнула из-за его спины Джейн.

Мария теребила в руках платок.

– О, Эдди. Как я рада видеть тебя живым. Мое сердце разбилось, когда мне сказали, что ты умер.

– Как ты смела похитить принадлежащее мне по праву? Кривая, злая жаба![50]

– О, отлично сказано! – За спиной Эдуарда раздался шелест бумаги: Гиффорд записывал.

– О боже, братик… – Лицо Марии побледнело.

– И у тебя хватает наглости звать меня братиком после всего, что ты сотворила? Мне следует тебя четвертовать! Или ты предпочтешь сожжение на костре? Очищение – кажется, ты так это называешь? Ведь это входило в твои планы – великое очищение от изменников?

– Это все Дадли, – вкрадчиво проговорила Мария. – Это он похитил твой трон для своего сына. Я лишь только вернула его в семью.

Эдуард рассмеялся, но отнюдь не весело.

– Значит, мне нужно благодарить тебя за то, что ты грела мне кресло?

Она молча воззрилась на него.

– Достаточно лжи, сестрица, – сказал Эдуард. – Теперь поговорим по существу о том, что предстоит сделать.

«Сейчас она начнет умолять сохранить ей жизнь, – подумал король. – Будет рыдать, взывать, пресмыкаться». Интересно, найдется ли в его сердце еще хоть капля милосердия к ней?

Вряд ли.

Но здесь его настиг второй сюрприз: Мария ни о чем молить не стала. Она медленно поднялась во весь рост, выпрямила спину и посмотрела на него твердым взглядом. Не снимая короны.

– Ты всего лишь глупый мальчишка, – изрекла она наконец. – Ты и представления не имеешь о том, что делать с нашей великой страной.

– Я управляю ею уже много лет, – возразил он.

Она усмехнулась.