Эмир Мунтадир разозлился.

– Они не были нашими узниками, – горячо возразил он. – И об ифритах никто и слыхом не слыхивал больше века. Едва ли мы…

Тихий и горестный голос Гасана заставил замолчать его старшего сына.

– Нет… он задал справедливый вопрос. Видит Бог, я и сам задаю его себе каждый день после их смерти. – Он откинулся на спинку трона и как будто постарел на глазах. – Ехать должен был только Рустам. Урожай целебных трав в Зариаспе поразила изгарина, а Рустам был сильным ботаником. Но Манижа настояла на том, чтобы сопровождать его. Она была очень дорога моему сердцу и очень, очень упряма. Как оказалось, губительное сочетание. – Он покачал головой. – Она так непоколебимо стояла на своем, что я… ах.

Нари прищурилась.

– Что?

Гасан посмотрел на нее, еле сдерживая в себе что-то, чего она никак не могла истолковать. Он недолго помолчал и наконец спросил:

– Сколько тебе лет, бану Нари?

– Точно не знаю. Думаю, около двадцати.

Он поджал губы.

– Любопытное совпадение.

Ему не понравился ее ответ.

На щеках старшего визиря проступили яркие пунцовые пятна.

– Король, вы же не думаете, что у бану Манижи, благословенной дочери Сулеймана, женщины безукоризненных нравственных качеств…

– Двадцать лет назад появилась внезапная причина сбежать из Дэвабада в далекое горное имение, где ее окружали бы молчаливые и безоговорочно преданные ей Дэвы? – он вздернул бровь. – И не такие странные дела случались.

Внезапно до Нари дошел смысл их диалога. Огонек наивной, глупой надежды загорелся в ее душе, и она ничего не могла с этим поделать.

– Значит, мой отец… еще жив? Он живет в Дэвабаде? – Она не смогла скрыть надрыва в голосе.

– Манижа отказывалась выходить замуж, – сказал Гасан откровенно. – У нее не было… привязанностей. Во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно.

Его резкий ответ пресекал все дальнейшие вопросы на эту тему. Нари нахмурилась, пытаясь сопоставить все факты.