Он подождал, пока не услышал кашель, вскочил на ноги и, пригнувшись, начал наступать на эмира. Мунтадир выстрелил еще раз, но Дара увернулся и вырвал лук из рук противника прежде, чем тот успел сделать новый выстрел. Он ударил эмира по лицу, и тот завалился на пол.
Дара был тут как тут. Он разогнал дым. Спереди дишдаша Мунтадира была разорвана, а его живот окровавлен, темно-зеленые линии и треск пепла вокруг раны подтверждали, что Дара действительно прошелся по нему зульфикаром.
Нари и Ализейда нигде не было видно.
– Где они? – спросил Дара. – Где твой брат и бану Нахида?
Мунтадир плюнул ему в лицо.
– Пошел ты, Бич.
Дара надавил коленом на рану Мунтадира, и эмир застонал.
– ГДЕ ОНИ?
Слезы катились по лицу принца, но Дара должен был отдать ему должное – он молчал даже тогда, когда его глаза горели от боли.
Дара пораскинул мозгами. Нари и Ализейд были умны. Куда они могли податься?
– Печать Сулеймана, – прошептал он и тут же отдернул колено, вспомнив о своей миссии. – За ней они отправились? Где печать?
– В аду, – выдавил Мунтадир. – Почему бы тебе не поискать его? Ты там, должно быть, частый гость.
Дара еле сдержался, чтобы не придушить его в эту минуту. Но ему нужна была помощь Мунтадира. Будь он хоть трижды Кахтани, Мунтадир, болезненно и смертельно раненный, остался здесь, чтобы дать шанс уйти младшему брату и своей жене.
Он наклонился к Мунтадиру.
– Твои Гезири проиграли. А я так или иначе настигну твоего брата. Скажи мне, как заполучить печать Сулеймана, и Ализейд умрет быстро. Безболезненно. Клянусь честью.
Мунтадир рассмеялся.
– У тебя нет чести. Ты ввел в город ифритов. Гезирские дети, которые могли бы сейчас запускать фейерверки, из-за тебя лежат мертвыми.
Дара отпрянул, шаря в памяти в поисках оправданий, которые звучали из уст Манижи.