Мальчик перевел взгляд на ореховый ящик под передним сиденьем, где был спрятан его телефон. Подняв голову вверх, он увидел, что Мэнкс наблюдал за ним в зеркало заднего вида – наблюдал и слегка улыбался. Вейн отпрянул на спинку сиденья.
– Вы говорили, что должны мне услугу, – сказал он.
– Я держу свое слово, – ответил Мэнкс.
– Хочу позвонить моей маме. Хочу сказать ей, что со мной все в порядке.
Мэнкс кивнул, не сводя глаз с дороги. Его руки спокойно лежали на руле. Разве вчера автомобиль не ехал сам по себе? Вейн помнил, что рулевое колесо поворачивалось по собственной воле, пока Мэнкс стонал, а Бинг вытирал кровь с его лица… Но это воспоминание имело гиперреальное качество сна, которое бывает у человека, заболевшего лихорадкой. Теперь, при ярком солнечном свете Вейн не знал, что случилось на самом деле. Жаркий день не позволял ему видеть свое дыхание.
– Очень правильно, что ты хочешь позвонить своей маме, – сказал Мэнкс. – Сообщить ей, что с тобой все в порядке. Когда мы приедем в то место, куда собираемся, я ожидаю, что ты будешь звонить ей каждый день! Это просто проявление заботы! И, конечно, она захочет узнать, как ты себя чувствуешь. Мы пообщаемся с ней, как только сможем. Я не помню, какой у меня долг перед тобой, но только лютый зверь не дал бы ребенку позвонить своей матери. К сожалению, тут плохое место, чтобы останавливаться для разговора, и к тому же ни у кого из нас не имеется с собой телефона.
Он повернул голову и посмотрел на Вейна.
– Ты же не взял один с собой?
Старик улыбнулся.
– Нет, не взял, – ответил он.
Его голос звучал почти нормально. Ему приходилось напоминать себе не смотреть на деревянный ящик под ногами.
Мэнкс перевел взгляд на дорогу.
– Это хорошо. Еще слишком рано звонить Виктории. До шести утра остается несколько минут, а после вчерашнего дня нам нужно дать ей поспать!
Он вздохнул и добавил:
– У твоей мамы татуировок больше, чем у моряка.
– Однажды в Йеле жила молодая леди, – произнес Человек в противогазе. – Какой только знаток не татуировал ее передок. А сзади, слепеньких ради, все повторяли на Брайле.
– Ваши стихи немного утомляют, – сказал Вейн.
Мэнкс засмеялся – грубым несдерживаемым смехом – и хлопнул ладонями по рулевому колесу.