– Дырки в земле, обожженная глина и полая, как бамбук.

– Леопард.

– Они забирают твои мочу с дерьмом, когда потом ты сливаешь из урны воду через дырку.

– Конгор не похож на другие города в том, как он использует мочу и дерьмо. И тела, кста…

– Кто поместил нас сюда? – спросил он, подтягивая себя на локтях. Я стоял в дверях и смотрел, как он хмурится оттого, что за ним смотрят.

– Выясни это у Соголон. Владелец этого, похоже, должен ей за множество услуг.

– Я хочу уйти.

– Как хочешь.

– Нынче вечером.

– Нам нельзя уходить нынче вечером.

– А я и не говорил «нам».

– Скажи мне, котяра, ты стоять можешь? Обратись в зверя, и даже ленивый, полуслепой лучник, что и целиться-то не умеет, укокошит тебя. Соберись с силами, потом ступай, куда хочешь. Я передам Соголон, что ты больше не желаешь помогать в поисках ребенка.

– Не говори за меня, Следопыт.

– Тогда пусть за тебя Фумели скажет. Он почти все остальное делает.

– Еще раз так скажешь и…

– И что, Леопард? Ты каким-то ядом опился, это все замечают, кроме тебя и этого хнычущего сучонка. Скажу, как на духу: очень на тебя не похоже. Очень не похоже.

Я рассмеялся. Это разозлило его еще больше. Он поднялся с ковров, но шатался – слишком слабо, чтобы завалиться, зато слишком сильно, чтоб я промахнулся.

– Насрать десять раз на все твои смешки. Что смешного-то?

– Никто не любит никого. Помнишь? Этому стиху я от тебя выучился. Наслышан я про воинов, тайновидцев, евнухов, принцев, вождей и их сыновей – про всех, кто увял от напрасной любви к тебе. И кто ж он такой, кто вертит тобой, как песочными часами? Наконец-то прихватил твои яйца и владеет тобой? Этот мелкий котях говенный, о ком и говорить-то не стоило бы, не будь он единственным в лодке. Прислушайся, что говорят все в этом доме. Сучонок превратил великого Леопарда в уличного кота.

– И все ж следи, как этот уличный кот сам найдет мальца.