– Разум мой, он тут, при мне.

– Разум твой еще не тут. Уже в третий раз говорю тебе, что путь в объезд Темноземья занимает три дня, а у нас получилось четыре.

– В лесу всего одна ночь прошла.

Соголон рассмеялась от этих слов, как от хорошей шутки.

– Значит, мы добрались на три дня позже, – сказал я.

– В лесу вы потеряли двадцать и еще девять дней.

– Что?

– Целая луна пришла и ушла с тех пор, как вы отправились в буш.

И, наверное, в этот момент, как и дважды до этого, потрясенный, я вновь откинулся на ковры. У всего, что не мертво, было целых 29 дней (полная луна выросла!), в том числе и у правды с ложью. Пустившиеся странствовать давно возвратились. Народившиеся создания подросли, другие умерли, а умершие за это время рассыпались в прах.

– Я бывал прежде в Темноземье. Тогда время никогда не останавливалось.

– Кто тогда следил за временем для тебя?

Я понял, что имелось в виду за ведьмиными двусмысленными речами. Сказала она (не вслух, а словом в слове), мол, кому на белом свете какая разница, где я и как я, чтобы считать мои ушедшие дни? Вроде Анджону, что обожал спрашивать, что изменит в мире любого моя смерть. Соголон смотрела на меня, будто ответа ждала. Или, по крайности, полуглупого ответа, на какой могла бы ответить полновесной насмешкой. Но я уставился на нее, пока она взгляд не отвела. В окно залетел шум, но у этого шума был порядок, ритм, топот и шарканье, стук сандалий и сапог, рысь подков по плотной земле, были люди, что ухали в ответ на аханье других. Я встал рядом с нею у окна и посмотрел.

– Идут со всех уголков севера, а некоторые с южной границы. Пограничные стражи носят красный шарф на левой руке. Видишь их?

Улица – на несколько этажей ниже – тянулась за дом. Как и большинство домов в Конгоре, этот был выстроен из камней, скрепленных известковым раствором, который не давал дождям развалить стены, хотя боковая стена и напоминала лицо переболевшего оспой. Шесть этажей вверх, десять и еще два окна вдоль, некоторые с деревянными ставнями, некоторые распахнуты, а некоторые с площадками для цветов впереди, на каких людям не устоять, хотя дети и стояли, а на многих и сидели. По сути, весь дом походил на большой улей. Как у всех зданий в Конгоре, у этого был вид отделанного вручную. Разглаженный ладонями и пальцами, размеченный по старой науке, доверявшей богу мастерства и таланта в том, что такое надежная мера веса и что такое приличная высота. Некоторые окна выбивались из линии, прорезались выше или ниже, словно орнамент, а некоторые были выше других и неидеальны по форме, зато гладко отшлифованы либо заботой мастера, либо под хлопок хозяйского бича.