– Другим знать незачем. Даже Буффало: пусть пожует травку в другом месте.

– Хочешь, чтоб я оттащил старца подальше в буш? Хочешь, чтоб достался он гиенам и воронам?

– А после червям и жукам. Теперь уже все равно. Он с предками. Доверься богам.

О́го вышел к нам со все еще покрасневшими глазами. Бедняга О́го, чувствительным он не был. Но что-то в том, как кто-то другой так жестоко обошелся с самим собой, потрясло его.

– Мы отнесем его в буш, Уныл-О́го.

Мы по-прежнему были в саванне. Деревьев совсем немного, зато желтая трава доходила мне до носа. Уныл-О́го подобрал тело, баюкая его, как дитя, даром что вся голова гриота была в крови. Вдвоем мы пошли туда, где трава стояла повыше.

– Смерть остается царем над нами, разве не так? Она все так же желает выбирать, когда забирать нас. Иногда даже раньше, чем наши предки освобождают место. Может, он был человеком, кто не считался с мнением последнего Короля, О́го. Может, просто сказал: «А обделайся все боги, я сам выбираю, когда быть с собственными предками».

– Может быть, – кивнул он.

– Жаль, что нет у меня слов получше, вроде тех, какими он еще недавно пел. Только он, должно быть, думал, что, какова бы ни была его цель, он ее исполнил. После этого не осталось ничего…

– Ты веришь в цель? – спросил Уныл-О́го.

– Я верю людям, когда те говорят, что верят в нее.

– О́го без пользы богам небесным или месту среди мертвых. Когда он умирает, то предназначен на поживу воронам.

– Мне нравится, что у О́го на уме. И если…

Одна пролетела мимо моего лица до того стремительно, что я принял это за шалость. Потом другая пролетела – прямо над головой. Третий раз пришелся мне на лицо, будто бы до глаз добиралась, но я прикрылся, и когти расцарапали мне руку. Одна полетела к плечу О́го, и он поймал ее на лету и сдавил так сильно, что она взорвалась кровавым облачком. Птицы. Две подлетели к его лицу, и он бросил гриота. Отмахнул прочь одну, схватил другую, раздавив ее целиком. Одна обдирала мне затылок. Я схватил ее сзади и попытался свернуть ей шею, но та оказалась жесткой, а птица билась, царапалась и клюнула меня в палец. Я выпустил ее, а она, сделав круг, вновь налетела на меня. Уныл-О́го прыгнул в мою сторону и отбил ее. На земле я разглядел их, птиц-носорогов: белоголовые, с хохолком из черных перьев сверху, с длинным серым хвостом и громадным, больше головы, загнутым книзу красным клювом: красный цвет означал самца. Еще один уселся, трепеща крыльями, на гриота. О́го уже двинулся схватить его, когда поднял взгляд.

– Уныл-О́го, посмотри.

Прямо над нами кружило и верещало черное облако птиц-носорогов. Три ринулись на нас, потом четыре, потом больше, больше.