– Нас-то обоих отскоблили дочиста. Что за запах ты чуешь, что тебе незнаком?

Я поменялся с ним местами, медленно двинулся спиной вперед в другой конец комнаты. Задел ногой табурет и убрал его с пути. Медленно двигаясь за мною следом, Мосси поднял табурет за ножку. Прямо перед стеной, той, из какой стол выезжал, я остановился и обернулся. Каша, древесное масло, веревка из высушенной травы, а еще пот и вонь немытого тела. За стеной? В стене? Я ткнул пальцем в деревянные планки и по выражению лица Мосси понял, что он задается теми же вопросами. Я шлепнул по дереву, и что-то зашуршало, словно крыса.

Провел пальцами по верху дерева и наткнулся на щель размером пальца в три. Своими пальцами ухватился за планки и рванул. Рванул еще раз, и дерево отошло от стены. Ухватившись хорошенько рукой, я оторвал планку.

– Мосси, боги милостивые!

Он заглянул и шумно втянул в себя воздух. Мы стояли, глядя во все глаза. Ухватились за планки обшивки высотой с наш рост и отодрали их, а те, что не поддавались, сбивали ногами и пинками отбрасывали. Мосси хватался за доски едва ли не панически. Мы рвали, отдирали и отбивали, пока не проделали в стене дыру шириной с быка.

Малый не стоял и не лежал, а прислонялся к постели из сухой травы. Глаза его были широко раскрыты, в них стоял ужас. Он был перепуган, но не мог слова сказать, пытался убежать, но не сумел. Кричать малый не мог, потому как в рот и в глотку ему затолкали что-то вроде внутренностей животного. Двинуться он не мог из-за веревок. Каждая конечность: ступни, ноги, пальцы ног, руки, ладони, шея и каждый палец – была привязана к веревке и тянула ее. Глаза его, широко распахнутые и влажные, казались слепыми, как река, а черные круги вокруг – серыми, как хмурое небо. По виду слепой, он видел нас и в такой ужас пришел, когда мы придвинулись ближе, что сучил руками, скулил, хватался и пытался заслонить лицо от побоев. От этого комната обезумела: стол то вылезал, то убирался, дверь распахивалась и закрывалась, тросы на балконе то провисали, то натягивались, ночное ведро опорожнялось. Закрученная вокруг его талии веревка держала малого на месте, но в одной из досочек имелось отверстие, достаточно широкое, чтобы подглядывать, так что – да, видеть он мог.

– Мальчик, мы тебе не сделаем больно, – сказал Мосси. Он потянулся рукой к лицу малого, а тот дергался головой назад, бахаясь раз за разом о сушеную траву, отворачивался, будто удара ждал, из глаз его полились слезы. Мосси тронул его щеку, и малый давился криком в забивших ему рот внутренностях.