– Черная охра на масле из семян ши, тебе в самый раз будет. Можешь смешаться с темнотой и тенями без того, чтоб тряпки терли тебе соски и сраку до чесотки. Пойдем со мной.

Выйдя из дома, мы подошли к реке и пошагали вдоль берега.

– Что-то переменилось между тобой и этим Фумели, – заметил я.

– Да?

– Или, может, я. Ты крысишься на него больше, а меня это заботит меньше.

Он повернулся ко мне лицом и снова пошел спиной вперед.

– Следопыт, ты должен мне рассказать. Насколько я был вредным?

– Как пес шелудивый, у кого последнюю еду стянули. Ты странный был, Леопард. Сегодня весельчак, кто заставлял меня смеяться, как никто другой. А назавтра ничего так не желал, как мне нагадить, за шею кусал.

– Этого быть не могло, Следопыт. Даже в самые худшие времена не мог я…

– Взгляни на эти рубцы, – сказал я и показал. – Это от твоих зубов. Недовольство ты проявлял неистово.

– Ладно, ладно. Дорогой Следопыт, теперь мне так жаль. Я не был самим собой.

– Тогда кем же ты был?

– Я обещал тебе странную сказку. Фумели… Как я смеюсь, когда думаю об этом. Но этот, этот мальчик, етить всех богов. Слушай же теперь.

Мы шли себе по берегу, оба укрылись под капюшоны и одеяния преданных богам. Одежда старого домовладельца.

– Фумели, он считал, что я должен принадлежать ему – и никому больше. Особенно тебе, Следопыт. Почему-то тебя как друга он опасался больше любого другого в качестве любовника. Но и сам он тоже перепугался. Вот и напустил на меня необыкновенное колдовство. Такое зелье, что заставило бы меня считать самого себя во всякое время принадлежащим ему. Babacoop.

– «Шепот дьявола»? Отрава, до того гадкая, что ее ни в каком вине не скрыть. И ни в каком пиве тоже. Как это ему удавалось ее через рот твой пропустить, Леопард?

– А он не через рот пропускал.

– Даже в виде паров эта отрава нос опаляет.

– Нос тоже ни при чем. Следопыт, ну как мне тебе об этом рассказать? Фумели так делал: окунал палец в «шепот дьявола», а потом… после этого еще часы песочные перевернуть не успеешь, как он мог вертеть мною, как ему угодно, а я это исполнял, мог уговорить меня поверить чему угодно – и я верил, велеть мне ненавидеть что угодно – и я это ненавидел. И так несколько дней, потом я ничего не помнил, а как доходило до очередной случки, он опять засаживал мне в дыру очередную порцию «шепота дьявола».