Четвертая клетка слева была охвачена пламенем, дверь уже сгорела, и находившиеся внутри женщины визжали, прижимаясь к дальней стенке, пытаясь спастись от пламени.

Торн стоял футах в десяти от клетки с факелом в руке, неотрывно глядя на огонь, и Жавель увидел в этих светло-голубых глазах истинное зло. Не коварство, а нечто гораздо худшее: зло, рожденное от полного отсутствия совести, зло, которое не считало себя таковым и потому могло оправдать что угодно.

Зло, просчитывавшее все наперед.

Две женщины уже были охвачены огнем, Жавель отчетливо видел их сквозь грубо сколоченные решетки. Одной из них была мать Уильяма и Джеффри: она колотила руками по охваченной огнем юбке, пытаясь сбить пламя, и звала остальных на помощь, но те в своем отчаянном стремлении спастись не замечали ее мольбы. Вторая женщина уже превратилась в пылающий факел – темный извивающийся силуэт с простертыми из пламени руками. Спустя мгновение, показавшееся Жавелю бесконечным, руки обвисли как плети, а тело рухнуло на пол. Лица у женщины больше не было, лишь черное пятно, которое продолжало гореть, распространяя пламя по полу клетки.

Остальные женщины продолжали кричать, и их вопли звенели в голове Жавеля леденящей кровь какофонией, которую он наверняка будет слышать до конца своих дней. Они кричали не переставая, и у всех, казалось, был голос Элли.

Он метнулся к вещам Беденкуров, которые валялись по другую сторону потухшего костра. Хьюго всегда носил с собой топор. Оба брата первыми заступили в караул, но в бою от этого орудия было мало толка. Жавель разорвал мешок с оружием, отбрасывая в сторону мечи и лук, после чего наконец показалось тускло блестевшее мощное лезвие. Топор был слишком тяжел для Жавеля, но ему все же удалось его поднять. Подбежав к клеткам, он понял, что сможет и замахнуться. Огонь уже перекинулся на волосы и лицо матери Уильяма и Джеффри. Ее платье сгорело, и та часть разума Жавеля, которая всегда сохраняла трезвость и отстраненность в подобных ситуациях, понимала, что ребенок в ее чреве уже погиб. Но даже пламя не могло остановить мощный голос женщины. Она все кричала и кричала.

Жавель нанес первый сокрушительный удар по прутьям. От них полетели щепки, но они устояли.

«Мне не хватит силы».

Он прогнал прочь эту мысль и замахнулся снова, не обращая внимания на острую боль, пронзившую левое плечо. Перед глазами у него стояла Элли, с любовью смотревшая на него: это было еще задолго до женитьбы, когда никто из них не задумывался ни о лотерее, ни о чем-либо вообще.