Воздух наполнился тошнотворной вонью паленой шерсти, горящей плоти и обугленной кожи. Жавель проигрывал в схватке с огнем. Мать Уильяма и Джеффри умерла где-то на пике этой борьбы: только что она еще кричала, но вот крики оборвались, и в проблеске холодной ненависти стражник решил убить Арлена Торна. Но тот уже скрылся из виду: бросив факел, он исчез во тьме.

Женщины по-прежнему прижимались к дальней стене клетки, но кричали теперь только находившиеся в задних рядах: тех, кто стоял ближе к огню, окутал дым, и теперь они лишь надрывно кашляли. Юбки некоторых узниц уже лизали языки пламени. У самого Жавеля от дыма слезились глаза, а кожа на руках, казалось, запеклась от жара. Он не обращал на это внимания и продолжал орудовать топором, чувствуя, что тот перерубил один из прутьев. Но всего лишь один. Было слишком поздно.

«Элли, прости меня».

Его кожа загорелась. Бросив топор, он упал на колени, зажимая уши руками, но все равно продолжая слышать их вопли.

Затем все вокруг залил голубой свет.

Футах в пятидесяти от горящей клетки Келси заметила, что с боков ее прикрывают несколько всадников. Это были люди Ловкача, в черных масках, которые двигались с ней в ногу и на ходу пускали стрелы. Возможно, это было лишь видение, но ее это уже не волновало. Ничто на свете не имело значения, кроме этих женщин в клетках. Она за них отвечала. Она, Королева Тирлинга.

Какие-то люди Торна попытались преградить ей дорогу, выставив вперед мечи и обратив на нее свирепые взгляды. Но череда голубых вспышек сразила их наповал. Все вышло просто и чисто. Келси поняла, что свет исходил не из сапфиров, а из ее собственной головы. Стоило ей захотеть убить их, и вот они мертвы. Она так запыхалась, что горло саднило, но медлить было нельзя. Камни тянули ее к видневшемуся впереди пламени.

Келси обогнула последний валун, и волна обжигающего жара встала перед ней будто стена, заставляя отступить назад. Женщины бестолково скучились в углу пылающей клетки, но огонь уже подбирался к ним. Перед клеткой стоял мужчина с топором, пытавшийся пробить прутья, но, кажется, почти безуспешно.

«Тирлингский дуб», – догадалась она. Женщины оказались в ловушке. Хуже того, языки пламени уже перекинулись на прутья соседней клетки. Если не получится потушить огонь, сгорит весь караван. Но на много миль вокруг не было воды… Келси от отчаяния сжала кулаки, до крови вонзая ногти в ладони. Если бы ей сейчас предложили обменять свою жизнь на жизни людей в клетке, она бы тут же согласилась безо всякого страха, подобно матери, которая без раздумий жертвует собой ради ребенка. Но ей некому было это предложить. Вот к чему в итоге привели все ее благие намерения.