Прислуга подготовилась к ее возвращению: в огромном камине горело яркое пламя. Это было кстати. Одной заботой меньше. Порывшись в ящиках, Королева нашла нож и чистое белое полотенце, затем отодвинула от камина диван и два стула, чтобы освободить как можно больше места перед каменным очагом. Покончив с этим, она заметила, что ее дыхание сбилось, а в ушах стучит пульс.

«Мне страшно, – тоскливо подумала она. – Давненько я этого не делала».

В дверь постучали. Она открыла и увидела Джульетту, державшую на руках кадарского мальчика. Он был очень худым, но нужного возраста. Голова ребенка безвольно повисла. Приподняв ему веко, Королева увидела, что его зрачок расширен и почти закрывает собой радужку.

– Сойдет. – Она взяла ребенка на руки, неприязненно содрогнувшись от тепла, источаемого тощим тельцем. – Меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах, что бы вы ни услышали.

Снова поклонившись, Джульетта отступила в дальний конец коридора. Стоявший у стены ночной караульный бросил откровенно похотливый взгляд на ее зад, и Королева немного помедлила на пороге, размышляя, стоит ли ей что-то предпринять. Ее камеристки не должны были страдать от каких-либо домогательств, что было одной из привилегий этой непростой работы.

«Черт с ним, – раздраженно подумала она. – Берилл завтра с этим разберется».

Женщина резко закрыла дверь плечом, отнесла мальчика к своей постели и бросила его на покрывало. Он дышал ровно и глубоко, и Королева несколько секунд смотрела на него. Ее мысли потекли сразу в нескольких направлениях. Она не особенно любила детей: от них было слишком много шума, на них уходило слишком много сил. Сама она никогда не хотела завести ребенка, даже в молодости. Дети были всего лишь необходимой шестеренкой в механизме, с существованием которой приходилось мириться. Только в таком, спящем, виде их и можно было выносить и даже сожалеть о том, что предстоит сделать.

Среди высших военных чинов Мортмина было несколько педофилов. Королева ощущала странное болезненное презрение к ним, не понимая, что с ними не так. Генетика не давала ответов: в детях не было и не должно было быть ничего сексуального. Некоторые люди были просто испорчены изнутри, что-то в них развивалось неправильно и шло наперекосяк. Эти люди были больны, и Королева сознательно избегала прикасаться к ним, даже руки им не пожимала.

Но они были нужны ей, очень нужны. Когда они не проявляли свою истинную сущность, польза от них была несомненной, а Дукарте и вовсе был бесценен. Вся хитрость состояла в том, чтобы не думать о таких вещах, особенно пока она смотрела на спящего ребенка, распростертого перед ней и полностью беззащитного.