И все же она была не одна. С каждым прошедшим часом Лили узнавала о другой женщине все больше. Лили не смогла бы объяснить никому это ощущение, даже себе, но, тем не менее, женщина была там, лишь за тонкой вуалью, чувствуя боль Лили, ее страх, истощение. И эта женщина была сильной: Лили чувствовала эту силу, словно путеводную звезду, сияющую во тьме. Она была такой же сильной, как Уильям Тир, и эта сила подстегивала Лили, не позволяла ей открыть рот и выкрикнуть ответы, которые хотел услышать бухгалтер. Время шло, и Лили убеждалась кое в чем еще: эта женщина знала о Лучшем мире. Она видела его, понимала, жаждала всем сердцем.

«Кто ты?» – хотела спросить Лили. Но затем помощник снова нажал на кнопку, и все, что она смогла сделать, так это прижаться к другой женщине, как ребенок к коленям матери, ища утешение. Когда включилось электричество, Лили забыла о Лучшем мире. Осталась только боль, белая, горячая агония, вспыхнувшая под кожей, стирая все остальное…  за исключением женщины. Лили пыталась думать о Мэдди, Дориан, Джонатане, Тире, но чувствовала себя измотанной. Несколько раз боль прекращалась, когда она уже была готова умолять их остановиться. Она подумала о своей старой жизни, в которой боялась укусов пчел, и мысль заставила ее хихикнуть, мрачным бессмысленным смешком, умершим, не успев долететь до стены комнаты. Комнаты, которая была единственным, что осталось.

– Посмейтесь, Лили. Вы можете прекратить это в любой момент.

Голос бухгалтера выдавал раздражение. Он устал, подумала Лили, и это породило новую надежду: ему же рано или поздно нужно будет поспать? Конечно, ее могут передать другому следователю, но бухгалтер не производил впечатления человека, готового выпустить дело из своих рук. Он был охотником, терпеливо дожидающимся момента, когда она откроется, и он бы не захотел, чтобы удовлетворение от этого момента досталось бы кому-нибудь еще, когда именно он сделал так много, чтобы ослабить неподатливую крышку.

Боль прекратилась, и все тело Лили осело от облегчения. Раньше она пыталась думать о светлых вещах, за которые можно было бы зацепиться, и в этот странный момент ей на ум пришла одна из них: у нее не было детей. Если бы были, эти люди, безусловно, использовали бы их сейчас. Она задумалась, не задержали ли маму, не нагрянули ли в милый загородный район в Медиа и не увезли ли ее.

– Ну же, Лили. Вы же знаете, что рано или поздно сдадитесь. Зачем это продлевать? Разве вам не хотелось бы перекусить? Разве не хотелось бы, чтобы я дал вам поспать?

Лили ничего не ответила, почувствовав облегчение оттого, что помощник встал и вышел из комнаты. Бухгалтер был занятым человеком: помощник постоянно приносил ему сообщения, и Лили подумала, что у него, возможно, много других расследований. Но, Боже помоги и помилуй, теперь она получила все его внимание. Птичьи глаза за очками, такими круглыми, пригвоздили ее к месту.