Мортмин! Ужаснейшая из всех земель, царство тьмы, жестокости и адского огня. Он не хотел оставаться один в Джин Рич, но еще меньше он хотел ехать в королевство зла. Брэдшоу утверждал, что Мортмин вовсе не так плох, как думает Ивен, но тот не желал проверять это лично. Даже упоминания об этой поездке было достаточно, чтобы его начало тошнить.

– Ну, одному из нас придется ехать, – сказал Брэдшоу твердо. – И если поеду я, значит тебе здесь нужно быть очень осторожным, Ивен. Ведьма не должна тебя засечь, или ты погибнешь. Понял?

Ивен нерешительно кивнул. Брэдшоу уехал, и с тех пор Ивен превратился в шпиона. Это была нелегкая работа, ведь каждый день ему приходилось выдумывать что-нибудь новенькое, чтобы наблюдать за трактиром, не только чтобы Бренна его не заметила, но и чтобы среди местных не пошли разговоры. Он часто ходил в кабак, который находился неподалеку от трактира и из которого был прекрасно виден его вход. Но это тоже было непросто, потому что Ивен не пил. Когда-то давно Па рассказал ему о пиве, предупредив, что от него одни только неприятности, и строго-настрого запретил пить любые крепкие напитки. Последнее было совсем не трудно; как-то раз на Рождество Ивен попробовал виски и решил, что напиток похож на прокисший уксус. Но теперь, когда Ивену приходилось целыми днями просиживать в кабаке, запрет Па стал серьезной проблемой. Даже он знал, что никто не станет торчать в кабаке постоянно, если, конечно, он не пьяница. Он подумывал о том, чтобы брать кружку пива и растягивать ее на целый день, но, в конце концов, не смог. Па был мертв, это правда, но его слова из-за этого приобрели лишь большую силу. Ивен не мог пойти против них.

Он сказал хозяину, что ждет друга, который вот-вот приедет, и они сошлись на том, что Ивен будет пить воду по цене пива. Ивен переживал, что тот начнет болтать о их странном договоре, но его переживания были напрасными; хозяин вообще редко открывал рот, если дело не касалось выпивки и оплаты. Ему нравилось, что Ивен целый день сидит у дальнего конца стойки и пьет воду стакан за стаканом, отлучаясь лишь в загаженный нужник на задворках кабака. Шпионить оказалось очень скучно, поэтому на второй день Ивен принес с собой бумагу с карандашами и начал делать наброски людей в зале и на улице. Он знал, что его наброски не особо хороши, но кабатчику они, по крайней мере, понравились; некоторое время он старательно делал вид, что ему неинтересно, но затем все-таки подошел посмотреть, как Ивен рисует. Еще пару часов спустя он спросил у Ивена, можно ли ему тоже попробовать. Ивен дал ему лист бумаги и огрызок карандаша. Ему вдруг стало интересно, рисовал ли до этого кто-нибудь в Джин Рич. Вдохновения здесь было немного: окружающий пейзаж казался самым унылым из всего, что только можно представить. Он рисовал людей, здания, небо, но взгляд его то и дело возвращался к двери трактира.