– Они все тут, – прошептал Джонатан, накрывая ее пальцы своими. – Тир за Тиром. Я даже не знаю, насколько далеко в прошлое уходит эта ветвь; я едва успел посмотреть первые слои. У этого камня есть свой разум, но это и их разум, каждого их них. Мой отец уже здесь, и я когда-нибудь тоже буду… все мы вместе.

Кэти закрыла глаза, и на мгновение задержала дыхание, желая увидеть этот камень таким, как видел его Джонатан, узнать то, что знает он, войти в этот тайный, невидимый мир. Но в ней нет крови Тиров, и никогда не было. Она никогда не сможет увидеть большего, чем ей показывает Джонатан, и пусть эта мысль ее печалила, но в то же время приносила облегчение. Джонатана всю жизнь преследовали видения; за свою магию Тирам приходилось платить, но мало кто знал об этом. Знала Лили, в этом Кэти не сомневалась, и еще, возможно, мама. Но Роу, судя по всему, не знал. Какая-то призрачная мысль всплыла в ее голове, и тут же пропала.

«Что мы можем сделать?» – задумалась она. Она могла бы сразиться с Роу, наверное. Но смогла бы она убить его? Она вспомнила о существе, которое гналось за ней по ночному лесу, существе с бледными конечностями и красными глазами, которое, несомненно, Роу создал под покровом темноты, пока весь Город спал. Смогла бы она убить это существо? У нее больше не было ножа; его забрали, пока она была без сознания. Но имело ли это значение? Всю эту путаницу не разрезать ножом.

– Роу могущественный, – продолжил Джонатан. – Но не всемогущий. Он играет с вещами, которых не понимает, и, пусть он сам об этом не догадывается, в этом его слабость.

Кэти кивнула, уловив пусть не все, но общий смысл. Роу был аккуратным, но не осторожным. Он всегда замахивался на большее, чем мог ухватить, а одним из первых уроков, которые Кэти выучила на занятиях Уильяма Тира было то, что попытка прыгнуть выше головы делает тебя уязвимым, даже если ты сам этого не замечаешь. Такое всегда было более заметно со стороны; если бы только ей удалось посмотреть на эту ситуацию со стороны и бесстрастно оценить ее, как она всегда делала.

Кэти.

Она вздрогнула. Что-то шевельнулось в ее сознании, знакомое, и в то же время чужое, голос, который ей не принадлежал.

– Что? – спросил Джонатан.

Она покачала головой. Наверху снова зазвучало пение. Ей казалось, что мозг внезапно разделился на две части. Знал ли Джонатан, кто отец Роу? Если нет, она не могла сказать ему. Она никогда до конца не понимала, что чувствует к этому странному юноше, но, чтобы там ни было, ей ни к чему рассказывать ему о Уильяме Тире то, что может пошатнуть его веру в отца. Эта роль ее никогда не привлекала.