Огромный портрет Роу, написанный его матерью, царил в передней. На картине ему было восемь или девять лет, и написана она была не очень хорошо, но его мать с неуместной пышностью украсила раму цветами и приклеенными веточками падуба. Кэти проходила мимо этого портрета сотни раз, едва замечая, не говоря уже о том, чтобы задуматься, что могут означать все эти цветы, висящие по краям и распространяющие сладкий запах гниения.

Она нашла миссис Финн в гостиной, в кресле-качалке перед камином. В доме было холодно, но камин не был разожжен, и это встревожило Кэти, хоть она и не могла сказать, почему. Миссис Финн едва подняла взгляд, когда Кэти вошла в комнату.

– Убирайся, подстилка Тира.

Кэти замерла, оглушенная. Ей никогда не нравилась мать Роу, но они не ссорились; на самом деле, Кэти скрывала свое презрение к этой женщине намного лучше, чем Роу. Но сейчас в тоне миссис Финн было столько же яда, сколько в словах.

– Где он?

– Теперь он главный, – продолжила миссис Финн. – Нам больше не придется терпеть всю вашу шайку.

– И что это за шайка? – спросила Кэти, оглядывая комнату. Роу здесь не было, как и каких-либо подсказок. Кэти задумалась, не придется ли ей выбивать сведения из его матери. Сможет ли она вообще это сделать? Скорее всего, нет, но с каждым словом, вылетевшим из ядовитого рта этой женщины, эта идея становилась все более привлекательной. Мама была мертва – мозг Кэти отбросил эту мысль, задвинув ее подальше – а эта ужасная женщина жива, и по-прежнему пытается оправдать своего сыночка, даже теперь.

– Да все вы, – прорычала миссис Финн, – те, кто считает себя лучше нас. Те, кто не обращает внимания на моего умного, храброго мальчика из-за того жалкого сосунка. Все эти книги, они ведь так и не помогли вам, да? Мой мальчик имеет вес в этом городе.

– Так вы тоже завидуете Джонатану, – заметила Кэти, крутя нож в пальцах. – Как и Роу.

– Джонатан Тир – подделка! – отрезала миссис Финн. – Ему далеко до отца, и стоит ли этому удивляться? Его шлюха-мать все испортила!

Кэти судорожно вздохнула. Все, что она сейчас могла вспомнить о матери Джонатана – это портрет, который висел на стене в гостиной Тиров: Лили, в ее руках лук, на лице блаженная улыбка, и волосы, украшенные цветами, струятся по спине. Кэти, несмотря на то, что уже натыкалась на него в книгах, ни разу за всю жизнь не слышала, чтобы слово шлюха произносили вслух, и от ненависти, с которой оно прозвучало, ее бросило в дрожь.

– Ты когда-то была другом Роу, девочка. Я это помню, и он – тоже. Но стоило им поманить тебя пальцем, и ты бросила его.