но звучал приглушенно, словно с другого этажа.

Келси вскочила с кровати и тут же ощутила, как на нее нахлынуло ощущение привычности, затопившее сознание. Она жила в этой комнате с самого детства. Там был шкаф, где хранилась ее одежда: несколько платьев для особых случаев и целая куча удобных брюк и свитеров. Тут стоял ее стол с ее книгами. Она остановилась у книжной полки, разглядывая корешки с названиями. Некоторые из этих книг были ей знакомы – их она вытащила и пролистала, вздохнув с облегчением, когда под обложками обнаружились еще и слова – вот Толкин, вот Фолкнер, вот Кристи, Моррисон, Этвуд, Вулф, но изданий она не знала. Все книги были в хорошем состоянии, их явно берегли. Она помнила эти книги, даже их корешки. Некоторые из них были в числе ее любимых с самого детства.

– Келси!

Теперь голос звучал ближе, и она с легкой паникой посмотрела на дверь. В голове стало пусто.

«Меня зовут Келси, – сказала она себе. – Уж это-то я знаю. Мое имя не изменилось».

Она кинулась к шкафу и поспешно натянула штаны и голубой свитер. На полу шкафа высилась гора пустых коробок, и Келси несколько секунд разглядывала ее, пока не вспомнила: ну, конечно! Она готовилась к переезду, но куда? В мозгу, похоже, образовались дыры, поглотившие какую-то часть ее жизни. Она должна была упаковывать свои пожитки, но вот уже пару недель тянула время, не желая потом искать какую-нибудь понадобившуюся вещь по всем коробкам.

Одевшись, Келси открыла дверь спальни так осторожно, словно боялась, что за ней притаился дракон. Перед ее глазами предстал короткий коридор с парой закрытых дверей, а чуть дальше, спускающаяся вниз лестница. На стене у лестницы висело длинное, почти до пола, зеркало в простой деревянной раме. До нее донесся запах яичницы.

– Келси Рэйли, спускайся сию же минуту! Ты опоздаешь на работу!

– Рэйли, – шепнула она себе под нос. Все ясно. Здесь она не была Глинн, ведь не было Барти и Карлин, и ее никто не удочерял; она прожила всю свою жизнь в этом самом доме, но теперь ей это надоело, надоело, что мама будит ее по утрам, надоело, что мама всегда в курсе всех ее дел. Она любила свою мать, но иногда та сводила ее с ума. Келси хотелось иметь свой собственный угол. Потому-то она и съезжала.

Она направилась к лестнице, еще не совсем проснувшись, но взгляд, брошенный в зеркало, заставил ее замереть.

На нее смотрело ее собственное лицо.

Прижав руку к гладкой зеркальной поверхности, она жадно вглядывалась в знакомые черты. Она видела девушку девятнадцати лет, с круглым добродушным лицом и ярко-зелеными глазами. Отступив на шаг назад, она смогла разглядеть и крепкую, упитанную фигуру. Она больше не была похожа на Лили, ее внешность не была ни красивой, ни броской… и все же Келси могла бы разглядывать себя вечность.