Элия посмотрела прямо на него и сказала:

– Я прощаю тебя.

Не было ответа, который он мог бы предложить, в отчаянии он должен был стоять и держать себя в руках.

Элия отвернулась от Бана и обратилась к сестрам, приглашая их, их командиров и всех мужчин пройти в эрригальский замок и его дворы, чтобы укрыться, на долгую, бурную ночь впереди. Гэла согласилась.

Затем, совсем как королева, Элия вышла из павильона с Моримаросом и Аифой, бегущей за ней следом. Две старшие сестры Лир окружили Бана, который был ошеломлен стремительным развитием судьбы.

Выражение лица Гэлы было убийственным.

– Тебе лучше победить, Лис Бан, – сказала она.

Риган нежно его поцеловала. Она прижалась щекой к его щеке и прошептала:

– Остров будет выбирать. Сейчас все не важно.

– Я одержу победу, – солгал он, встретившись глазами с Гэлой. – Я пойду подготовлю людей, кто может двигаться, чтобы они присоединились к Элии в замке.

С их разрешения Бан поспешил сделать это. Прошло больше часа, прежде чем он отправился в путь с полным составом мужчин позади двух королев и графа Гленнадоера, рядом с Осли, и по прибытии в замок, еще почти час ушел на обустройство всех на ночевку. Ветер дул мягче, чем раньше, но все еще настойчиво и ожидающе. Он перекинул суму через плечо и зашагал внутрь.

В одиночестве Бан шатался и не мог пойти в свои старые комнаты. Он прислонился к побеленной стене и тихо произнес имя Элии, почти беззвучно.

Будущее Иннис Лира было связано с его жизнью или смертью. Он и только он. Лис Бан, бастард Эрригала, будет определять, кому носить корону.

Ликование и торжество нарастали криком в его груди. Или отчаяние?

Не стоит останавливаться на достигнутом – у него осталось всего несколько часов. Бан уронил сумку и поспешил за угол, где поймал проходящего мимо слугу и спросил, где тело его отца. Завернутый и умащенный граф лежал на истертой гранитной плите в подвале. Кузнец Куран и командир Мед следили на ним в отсутствие сыновей Эрригала.

Бан дальше поспешил один с закрытым фонарем вниз по каменной лестнице.

В подвале пахло, как обычно, – землей, водой, свечным дымом и легкой кислинкой, хотя Бан не посещал его уже много лет. Сегодня горела свеча с запахом сосны и крепкого мирра, чтобы скрыть неизбежную вонь смерти.

Слои темного белья обвивали широкое тело, все еще пугающее и большое, несмотря на его погружение в предательство медленной гнили. Ничего не было видно, только облик отца, такого тихого в смерти. Фонарь Бана создавал тени надо всем. Его собственная тень удлинилась, неестественно растянувшись на плите алтаря и по телу Эрригала.